Сокровенное таинство

— Любопытно, что это за штуковины? Прочтите-ка ваш список, молодой господин. Память у меня не ахти какая, но может статься, что и припомню что-то, даже через три года.

Николас медленно читал перечень, внимательно следя за выражением лица ювелира — вдруг да узнает хоть что-нибудь.

— Пара серебряных подсвечников, выполненных в виде высоких кубков, обвитых виноградной лозой, к которой серебряными же цепочками крепятся щипцы для снятия нагара, украшенные орнаментом в виде виноградных листьев, алтарный крест длиною в ладонь, серебряный, на серебряном же пьедестале в виде трехступенчатой пирамиды, инкрустированный агатами и аметистами, и парный к нему наперсный крест для священника, длиной в мизинец, украшенный такими же камнями, на тонкой серебряной цепочке…

— Нет, — прервал его мастер, решительно качая головой, — ничего подобного я не видел. Такие кресты я бы запомнил, да и подсвечники тоже.

— Там еще была маленькая серебряная дарохранительница с гравировкой в виде листьев папоротника…

— Нет, сэр, ничего подобного не припоминаю. Может, если бы сохранились мои книги, можно было бы сыскать концы. Писец, который вел для меня записи, не упускал никакой мелочи, и по его писанине, может, и удалось бы что выяснить даже и по прошествии трех лет. Да только погорели все эти книжицы; как начался пожар, не до них было — слава Богу, что успели вынести самое ценное.

Что ж, подумал Николас, тут удивляться нечему. В Винчестере такое творилось, что любой, даже самый дотошный человек, вынужден был заботиться прежде всего о своей голове, и если успевал, то спасал самое дорогое — где уж тут думать о каких-то пергаментах. Что же до личных украшений Джулианы, размышлял молодой человек, то, может, о них и заикаться не стоит? Они ведь не такие приметные, как церковная утварь. Пока он колебался, продолжать ли расспросы, отворилась дверь и в проникшем со двора снопе солнечного света появилась женская фигура.

Ступив за порог и закрыв за собой дверь, женщина будто потонула в полумраке мастерской и снова оказалась на виду, лишь когда подошла к скамье у окна, где сидел мастер. Николас догадался, что это пришла хозяйка, жена ювелира. Поставив по правую руку мужа кубок эля, женщина выпрямилась и с простодушным любопытством взглянула на молодого человека. Это была миловидная горожанка, несколькими годами моложе своего супруга. Черты лица ее терялись в тени от козырька над окном, но когда она ставила кубок, луч солнца упал на ее мягкую полную руку, белизна которой подчеркивалась черным цветом ее одежды.

Николас случайно задержал взгляд на руке хозяйки и остолбенел. Некоторое время он в изумлении таращил глаза, не в силах вымолвить ни слова, — так, что женщина заметила его странное поведение и, опустив руку, сделала шаг назад. Но он уже увидел: на мизинце у нее было надето колечко, такое маленькое, что не могло бы налезть на другой палец. Кольцо было чуть шире, чем обычно носят в этих местах, по самому краю виднелась серебряная каемочка, но вся поверхность была сплошь покрыта эмалевым узором — крошечными желтыми и голубыми цветами вперемежку с малюсенькими зелеными листочками. Николас даже заморгал, боясь, что это видение растает, точно мираж, но кольцо осталось на месте — и это было то кольцо, которое он искал. Ошибки быть не могло — второго такого колечка наверняка не было. Ценность его была, возможно, не слишком велика, но мастерство и выдумка ювелира сделали его неповторимым.

— Прошу прощения, хозяюшка! — воскликнул Николас и запнулся от волнения. — Это кольцо… откуда оно у тебя?

Муж и жена обернулись к нему с некоторым недоумением, но безо всяких признаков беспокойства.

— Откуда и все берется, — добродушно отозвалась женщина, слегка смущенная чрезвычайно серьезным тоном молодого человека. — Несколько лет назад его принесли на продажу, мне оно приглянулось, вот я и упросила мужа купить мне его в подарок.

— Когда это было? — вскричал Николас. — Поверьте мне, это очень важно!

— Три года тому назад, — охотно сообщил мастер, — Точно помню, что летом, а вот число… нет, тут я боюсь ошибиться.

— Зато я помню, — рассмеялась жена. — А тебе стыдно должно быть, что забыл, ведь это был день моего рождения, а не то дождалась бы я от тебя такого подарочка, как бы не так. А день рождения, сэр, у меня двадцатого августа. Да, уже три года как я обзавелась этой милой вещицей. Вы не поверите, но как-то раз супруга самого бейлифа хотела заказать моему мужу точно такое же кольцо, да я не дала снять с него образец. Нет уж, пусть только у меня такое будет. Гляньте, какая прелесть — первоцвет и барвинок, и краски какие нежные! — Подойдя ближе к окну, она повертела рукой, любуясь блеском эмали. — Мы тогда и другие вещи купили, — добавила она, — но они уж давным-давно проданы. Тоже неплохие были изделия, но не такие редкостные.

— А что там было еще? — спросил Николас.

— Ожерелье из полированных камушков, вроде бы из горного хрусталя, — промолвил хозяин, — Да, да, теперь припоминаю. И еще серебряный браслет с гравировкой в виде усиков — то ли вики, то ли горошка.