Сокровенный дневник Адриана Пласса (37 и ¾ лет от роду)

С удивлением обнаружил где-то в глубине души слабое, но настойчивое желание дать Ланчингтону хорошего пинка, улучив минутку между чудесами. Решительно отверг это недостойное побуждение как очередное искушение сатаны и набрал номер Леонарда.

— Привет, Леонард, — сказал я. — Вот, хотел рассказать тебе об одной классной книжке про благовестие, которую я только что прочёл. Думаю, что в пятницу мы с тобой должны пойти по стопам этого человека — выступить в вере, будучи облачёнными в духовное всеоружие, заранее зная, что победа уже за нами.

— Ага, давай, — согласился он. — Только может сначала всё-таки заглянем в «Уютный уголок» и пропустим по маленькой для храбрости, а?

Когда я буду писать свою духовную автобиографию, про Тинна там не будет ни одного слова, а если всё-таки будет, то мне явно придётся сделать его поумнее и поприличнее. Вместо того чтобы предлагать мне «пропустить по маленькой», он скажет в ответ: «Аминь, брат! Аллилуйя!»

Четверг, 16 января

Сегодня специально ушёл с работы пораньше, чтобы навестить Билла и Китти Доув, наших любимых стариков из церкви. Когда я пришёл, они сидели у камина и пили чай с рогаликами. Они оба всегда улыбаются так, словно у них внутри приветливо вспыхивает крохотный, лучистый огонёк.

— Ой, Адриан, садись скорее, — засуетилась Китти. — Пока рогалики не остыли.

— Вот тебе и чаёк, — подхватил Билл. — Давай, садись вот здесь, у огня и расскажи, как там наш проказник Джеральд.

— Ох, уж этот Джеральд! — довольно засмеялась Китти. — Хи-хи-хи!

Рассказал им про Рождество, про тётушку Марджори и дядю Ральфа, про новую музыкальную группу Джеральда. Они кивали головами, тихонько светились изнутри и снова кивали.

— Ну а сам ты как? — спросил Билл. — У тебя что новенького?

Рассказал им о том, что в пятницу собираюсь идти благовествовать.

Китти расплылась в счастливой улыбке.

— Какой же ты молодец! — воскликнула она. — Значит, хочешь рассказать людям о нашем дорогом Господе Иисусе? Он будет очень доволен!

Внезапно почувствовал себя маленьким и слабым. В горле у меня запершило, а к глазам подступили слёзы.

— Всё совсем не так, — выдавил я из себя. — Никакой я не молодец…

— Ну конечно, молодец, — вмешался Билл. — Знаешь, как сильно Бог тебя любит? До смерти, вот как — значит, ты и вправду молодец! Давай-ка, съешь ещё рогалик и не говори глупостей.

Ушёл от них с приятным чувством сытости.

Группа сегодня была хорошая. Только в конце Дорина Кук сказала: «Я хотела с вами поделиться, чисто конфиденциально и исключительно для молитвы: вы уже слышали про Реймонда?», но Эдвин тут же мягко остановил её и попросил не сплетничать.

Снова приходили мистер и миссис Флашпул. Опять всю дорогу молчали. Только когда Джеральд предложил миссис Флашпул чашечку кофе, она сказала: «Нет, спасибо. Раньше во плоти я употребляла, но сейчас уже нет».

Перед сном спросил у Энн, почему она так неохотно согласилась позвать их на ужин. Она медленно покачала головой и сказала, что не знает. Странно…

Интересно, что Дорина собиралась рассказать нам насчёт Реймонда?

Пятница, 17 января

Глупая, бестолковая молитва. Весь в холодном поту. Сначала попросил Бога дать мне знамение насчёт того, что вечером всё пройдёт удачно. Потом вспомнил отрывок, о том, что знамения ищет «род лукавый и прелюбодейный», и мне стало стыдно. Потом вспомнил, что Иоанна Крестителя тоже одолевали сомнения, когда он сидел в тюрьме, и слегка приободрился. Потом вспомнил Фому Неверующего, и мне опять стало стыдно, но потом вспомнил Гедеона с его овечьей шкурой и снова повеселел.

Так бы оно и продолжалось, если бы Энн не крикнула снизу, что пора идти на работу.

Джеральд оставил мне крохотный серебряный значок в виде креста и записку: «Доброй охоты, Маугли!»

Вечером перед выходом так нервничал, что за ужином не смог проглотить ни кусочка. Минут десять искал Библию, которая, если что, вполне могла бы сойти за какой-нибудь роман Диккенса. Наконец, выбрал одну поменьше.

Леонард явился ровно в семь, прижимая к сердцу огромную семейную Библию с медными застёжками. Его мама очень хотела, чтобы он взял именно эту Библию, потому что её дедушка брал эту реликвию с собой, когда благовествовал на улице в 1906 году. Тинн был одет в нелепый старомодный чёрный костюм и смахивал на сотрудника похоронного бюро. Оказалось, это его лучший костюм.

Мы заняли свою позицию около кафе. У Леонарда был вид психически неуравновешенного религиозного маньяка, которого на вечер выпустили из лечебницы в сопровождении одного из смотрителей. Вскоре у меня внутри поднялось тоскливое чувство безнадёжности. Всякий раз, когда я всё-таки отваживался заговорить с кем-нибудь из посетителей, Леонард, как испорченная пластинка, повторял мои слова.

Я: Вечер добрый!

Посетитель: Здрасьте!

Леонард: Вечер добрый!

Я: Холодновато сегодня, а?

Посетитель: (посмеиваясь) Это точно!

Леонард: Холодновато сегодня, а?

Посетитель: Чего?

Леонард: Холодновато сегодня, а?

Посетитель: (подозрительно) Э-э-э… Да, не жарко… (торопливо уходит).

Или

Я: Простите…

Посетитель: Слушаю вас.

Леонард: (в нервном параличе) Простите…