Сокровища

При новом доходе она наконец смогла вытащить мать из ненавистной государственной больницы для помешанных. Два года назад она перевела Беттину в небольшую частную клинику в Ниаке, в часе езды от Нью-Йорка на реке Гудзон. Это было не столь идеальное место, не такое чистое, как хотелось бы Пит, и лечащий врач поразил Пит своей суровостью и отсутствием сострадания. Но по сравнению с Йонкерсом здесь было гораздо лучше. В настоящее время Пит не могла позволить ничего другого. Если мама не может вернуться домой, тогда, по крайней мере, Пит постарается, чтобы она жила в приятном окружении и к ней относились с добротой и пониманием.

Они с дедушкой также выбрались из Кухни ада в квартиру на Восточной Двадцать второй улице, прямо за углом от Грэмерси-парк. Четырехкомнатная квартира с высокими потолками располагалась на втором этаже респектабельного дома. Она была далеко не роскошной, зато удобной и милой, с действующим камином в гостиной, который восхищал Джозефа, как напоминание о доме, который был у него в Голландии до войны. Хотя арендная плата в семьсот пятьдесят долларов была в пять раз выше, чем они платили за старую квартиру, Пит считала, что это дешево.

Плата за аренду, покупка новой обстановки, расходы на содержание Беттины в частной клинике и приобретение одежды, необходимой для работы с состоятельными клиентами, съедали почти весь доход Пит. Дополнительные средства шли от Джозефа, но в последний год их было не так много. Он признался Пит, что глаза его стали слабеть. Он содержал свою мастерскую, но в последнее время все чаще и чаще оставался дома.

К счастью, комиссионные Пит продолжали расти. Но как только появлялись лишние деньги, в них всегда возникала необходимость. Пять месяцев назад, когда Пит почувствовала, что она может наконец вздохнуть посвободнее, она обнаружила клинику Коул-Хаффнера. Расположенная в северной части побережья Коннектикута, она занимала поместье, дарованное состоятельными владельцами для душевнобольных, особенно спокойных пациентов, способных к выздоровлению, которым требуется длительное лечение. В середине лета Пит взяла выходной, чтобы отвезти мать к врачам на консультацию. Когда доктор Хаффнер, руководитель клиники, сказал Пит, что они примут ее мать, ее охватили радость и чувство благодарности — не только потому, что клиника и ее территория такие красивые, но потому, что прием Беттины подразумевал веру в ее излечение. Несмотря на то, что клиника была дорогая, цена казалась небольшой в сравнении с целью, которой можно добиться. С согласия отца возместить часть расходов Пит сразу же устроила там свою мать, но это сделало невозможным ее переход на другую работу. В отделе дизайна в «Дюфор и Ивер» ей придется начинать с должности низкооплачиваемого помощника, а сейчас она не могла пожертвовать даже частью доходов.

Но все равно она никогда не прекращала изучать свое ремесло. Вскоре после своего появления в «Дюфор и Ивер» она начала посещать во время ланча комнаты дизайнеров и подружилась с полным пятидесятилетним французом Филиппом Мишоном. Когда у нее было свободное время, она садилась подле него и наблюдала, как он создает оправы для драгоценных камней. Иногда она засиживалась допоздна, и любезный мастер учил ее пользоваться плазменной горелкой и тонкими наборами инструментов, необходимыми для закаливания серебра, золота и платины, искусству вставлять камни так, чтобы их надежно держали тонкие пальцы металла. Видя, какое удовольствие она получает от этого, Мишон несколько раз предлагал Пит поработать с ним. Но она всегда отказывалась. Иногда ей казалось, что самый лучший шанс у нее уже был и ушел.

Когда Пит протиснулась через дверь с лестницы в коридор третьего этажа, она почувствовала прилив гнева, который всегда поднимался в ней, когда она вспоминала о возможности, которая, предполагалось, у нее была в «Дюфор и Ивер» — которой она для себя добилась. Разве она не доказала свои способности Марселю? Тот вечер с ним в «Гренуй» так кристально чисто запечатлелся у нее в памяти, что теперь, оглядываясь назад, она словно смотрелась в бриллиант. Хотя в нем она явно не разглядела трещины. Она доверяла Марселю, а он не оправдал ее надежд. Как слепа она была! В тот вечер она рассталась с ним, веря, что между ними было взаимное притяжение, особое чувство, которое могло перерасти во что-то еще, если они будут вместе работать. Сейчас она поняла, что ее надежды были просто мечтами школьницы. Потому что Марсель сразу после того обеда уехал за границу — и вернулся с женщиной, которая сейчас его любовница и правая рука в управлении магазином.

Перестань думать об этом, приказала она себе. Что сделано, то сделано. Она завернула по коридору в кабинет с четырьмя столами. Три стола были уже свободны, секретарши ушли домой, но за одним все еще работала полная, почтенного вида дама с седыми волосами.

— Лотти, не зарегистрируешь ли продажу?

— Еще одна? — Пит утром уже продала кольцо за пять тысяч долларов.

— Пришла леди Маргарет. Она купила жемчуг «Деладье».

Секретарша понимающе кивнула.