Сокровища

— Я трахну тебя, я трахну тебя, но ты меня нет. Я трахну тебя, я трахну тебя…

Крик вырвался из горла Пит.

— Мама! — Она вцепилась руками в ручку двери. Она рвала, трясла и тянула, но ручка не поворачивалась. Дверь была закрыта. Она начала колотить кулаком по стеклу.

— Мама, мама! — звала она вновь и вновь, пока голос не перешел на крик.

Наконец глаза матери открылись, взгляд поднялся к окну, и их глаза встретились. Но ее руки не перестали двигаться, бормотание не прекратилось, и она смотрела на Пит почти что вызывающе, в то время как тело ее изогнулось дугой недалеко от двери.

— Мама. — Это был уже не крик, а тихий плач от тщетности усилий. Ей казалось, что мать на льдине, которая медленно дрейфует по холодному-холодному морю, унося ее так далеко, что Пит не в состоянии добраться до нее и вернуть назад.

И вдруг Пит почувствовала, как кто-то крепко взял ее за плечи и стал оттаскивать прочь от двери. Она оглянулась и увидела здоровую охранницу.

— Что ты здесь делаешь? — сердито спросила та.

— Я… моя мама… — запиналась Пит.

Огромная лапа охранницы так крепко схватила ее за руку, что оставила синяк.

— Нельзя… — начала женщина, оттаскивая Пит от двери.

— Но я нужна ей, — умоляла Пит. — Ее надо умыть, расчесать волосы. У нее такие красивые волосы, если только…

— Ты должна уйти, — настаивала охранница, с силой таща ее. — У нас здесь пятьдесят сумасшедших женщин. Мы не можем позволить ребенку бродить всюду, путаясь под ногами.

— Нет, пожалуйста! — закричала Пит, сопротивляясь, ее ноги тащились по жесткому полу.

Наконец что-то в лице охранницы, ее свирепо угрожающий взгляд проник в сознание Пит. Она вспомнила ночной кошмар, когда ее саму сочли сумасшедшей и заперли, как ее мать.

Все сопротивление разом исчезло. Она еще раз повернула голову к окну, силясь заглянуть в комнату. Ее мать уже успокоилась, свернулась на полу в клубок, тяжело дыша.

— Я вернусь, мама, — тихо сказала она, но в ее словах была непреклонная решимость. — Клянусь, я приду за тобой.

В душный июльский вечер Пит возвращалась домой из библиотеки своей обычной широкой походкой. Жар струился от каменных стен и отскакивал от мостовой в неослабевающей атаке. Чтобы спастись от него, Пит надела шорты, сандалии и майку без рукавов. На прошлой неделе отец брал ее на Кони Айленд, и ее длинные ноги стали цвета полированного янтаря.

Спасаясь от жары, кто-то открыл водоразборный кран. Пока мелюзга плескалась в потоке холодной воды, ребята постарше, облокотившись на машины и сидя на ступеньках, пили пиво, острили и передавали по кругу сигареты с марихуаной.

Только Пит завернула за угол, как Джой Ракетти, продувной малый, который жил в многоквартирном доме на углу, заткнул руками поток воды из гидранта. Вода гейзером вылетела сквозь пальцы прямо на нее, вымочив до нитки. Она вскрикнула и глянула на себя, представляя, как вырисовываются ее недавно округлившиеся груди, обтянутые мокрой майкой. Она готова была умереть от смущения.

Лиам О’Ши, широкогрудый ирландец, рыжеволосый, сидел на ободранной машине и с жадностью пил из банки пиво. В свои восемнадцать он был главарем местной шайки и гордился своей репутацией крупной птицы. Однажды Пит случайно услышала, как одна из более старших девочек называла его «Станция обслуживания О’Ши». Она не знала, что имелось в виду, но поняла, по тому, как они засмеялись, что речь шла не о машинах.

Сейчас он не засмеялся со всеми над Пит. Вместо этого он передал сигарету девице, сидящей рядом с ним, и протяжно присвистнул.

— Эй, principessa, — проговорил он, преграждая ей путь, когда она попыталась пройти мимо.

Это прозвище ей дал Джой Ракетти. Преследуя ее как-то по улице, когда она возвращалась из школы, и передразнивая ее дамскую походку, он начал издавать похотливые причмокивающие звуки и комментировать ее анатомию. Она не отвечала ему и вообще не обращала на него внимания. Отец сказал ей никогда не заговаривать с крутыми парнями на улице.

— Эй, — позвал он своих дружков, — principessa слишком важная персона, чтобы разговаривать с нами, с быдлом.

Принсипесса — маленькая принцесса. После этого прозвище прилипло к ней.

— Эй, принсипесса, — повторил Лиам.

Не в состоянии от смущения проговорить ни слова, она попыталась обойти его.

— Знаешь, — сказал он, оглядывая ее с ног до головы, — получается недурно. Действительно недурно. — Он протянул руку и провел ей по длинной мокрой ноге до края шорт. Она задрожала. — Скоро нам надо будет кое-что сделать с этим.

— С чем? — прошептала она, глядя на тротуар и слишком смущенная, чтобы уйти.

Его рука поднялась к майке.

— Да, — продолжил он, положив руку на ее грудь. — Скоро.

— Забудь об этом, Лиам, — вмешалась Чарлин, та самая девица, которая сидела рядом с ним и которой он передал сигарету. — Принцессы не трахаются. Это всем известно. — Потом она рассмеялась так, что Пит захотелось спихнуть ее с машины.