Сокровища Аттилы

Ясно, что больной и старый Огбай не возглавит в будущем походе южное крыло конницы Ругилы. А кто из тысячников более заслужен, чем Чегелай? По всем кочевьям от Борисфена до Истра певцы и сказители славят подвиги гуннских удальцов, и кровь юных вскипает, когда они слышат, как Чегелай в битве на реке Эрак прорубился сквозь ряды готов и захватил обоз самого Винитария [12], отца Витириха. О, его слава не уступает славе древних богатырей! Благодаря безумной отваге он — простой воин — вошел в число знатных, став тысячником. Хай, кому из древних удавалось подобное?

От сладких запахов трав и цветов кружилась голова. Тысячник, покачиваясь в седле и закрыв глаза, пел сквозь стиснутые зубы старинную песню:

Юных вскормят ветра

И поднимет судьба

На крупы красногривых коней,

И по кругу земли

Поведет нас Тэнгри

В нескончаемый гул ковылей…

Парила нагретая солнцем влажная земля. Проносились вдали табунки диких лошадей–тарпанов, охраняемых свирепыми вожаками. Жеребец Чегелая шумно и жадно втягивал расширенными ноздрями душистый воздух, слыша призывное ржание кобыл. По голубой небесной равнине тянулись на север бесчисленные караваны ликующих птиц. На ближних озерах кричали гуси. Весна вливает в тела живых существ новые силы, заставляя напрягаться в любовной истоме.

Охрана ехала за Чегелаем подобно ста? волков за вожаком. Лишь поскрипывали обтянутые кожей деревянные седла. Гунны отправились в Великий поход [13] после того, как придумали седло и стремена, что сразу дало им преимущество перед соседними племенами.

Гунн в походе не обременен лишним. Чегелай мало чем выделяется среди простых воинов: кривая войлочная шапка на голове, амулет на шее, кафтан, штаны и сапоги из кожи, меч на боку, щит за спиной, аркан на седле да лук со стрелами. Лишь голубая лента на шапке — знак тысячника — и то, что хранится в потайном мешочке сапога, куда гунн прячет особо ценную добычу, и отличает его от других. Но простой воин оставляет себе только третью часть того, что добудет сам на войне, а тысячник — третью часть добычи тысячи.

Шуршала под копытами лошадей седая трава ковыль. Прогретые склоны курганов были усыпаны алыми маками и казались окровавленными. Теплый ветер доносил горьковатый запах полыни, столь сладостный для степняка. Порой в струящееся марево с треском, с шумом, пугая лошадей, взлетали из травы черноголовые фазаны, а в переплетениях отмерших трав мелькало рыжее гибкое тело лисицы. Кони на ходу срывали молодые побеги, не имеющие пока ости, с хрустом жевали, и с лиловых губ их капал тягучий зеленоватый сок. Привалы устраивали на берегах озер, и сон воинов на подстилке из миллионов человеческих жизней, превращенных в чернозем, был глубок и безмятежен.

Долгий путь — время для дум. Зрелый опыт делает возможным предвидение. Боги благосклонны к Чегелаю, они дали ему право распоряжаться судьбами других. В его тысяче только сотник Дзивулл, возглавляющий охрану, равен ему по возрасту, а старше лишь чрезмерно осторожный Тюргеш, возможно, первый за многие годы, кто уйдет в обоз невредимым. Хай, вот жалкий жребий — довольствоваться подачками Ругилы! Тысячнику в том нет нужды. У него собственное стадо, несколько жен, и у каждой — крытая повозка. Но этого мало. Если он станет темник–тарханом, ни один из его семерых сыновей не будет обделен. Небо указало, что для этого нужно: подарить золотой трон Аттиле. Боги жаждут крови. Они всегда ее жаждут. Много городов придется разрушить, чтобы осуществить их желание. Скоро Чегелай совершит небывалое. И тогда его слава превзойдет славу древних героев!

— О повелитель Неба! — цедит сквозь стиснутые зубы тысячник. — Будь по–прежнему милостив ко мне!

Слух и зрение у едущих позади телохранителей не уступают волчьему. По знаку Дзивулла они дружно откликаются:

— О Тэнгри, благословен будь!