Сокровища горы Монастырь

Почему-то пришли мне в голову строчки из песни В. Высоцкого. Наверное, потому, что когда-то я отказался от этого самого рая в шалаше…

Потом, улыбаясь и радуясь неизвестно чему, я направился к Зеленой. Чудная-чудная заводь с прозрачной зеленоватой (отсюда и название!) водой. На другой стороне прямо из воды реки громоздились сказочные утесы.

Это и есть знаменитая гора Монастырь. В ней девятнадцать пещер, и в одной из них, по преданиям, хранятся несметные сокровища. В детстве мы, мальчишки (и не только мы, и не только мальчишки) облазили их на несколько раз, но сокровищ так и не нашли… Правда, предания рассказывали про двадцать две пещеры…

За горой Монастырь одна горная гряда сменяла другую. На переднем плане зеленые, а дальше голубые с белками ледников. Я снова замер, наслаждаясь этой красотой. В душе воцарились покой и умиротворение.

– Всю жизнь ищи – лучше места не найдешь, – решил я. Определившись по жизни, я возвратился к своей машине, перегнал ее на нашу полянку и занялся установкой палатки и обустройством лагеря. И вот, управившись с делами, наевшись земляники и накупавшись всласть, я уселся за дневник.

Взаперти

Молодой человек, всхлипывая и поскуливая, лежал в каком-то сарае на соломе рядом с коровьими лепешками. Захватившие его мерзавцы пообещали серьезно заняться им после возвращения из «Эльдорадо», посоветовали хорошенько подумать, несильно попинали «на посошок» и захлопнули дверь.

Он, услышав гул отъезжающих машин, не вскочил с пола и не стал метаться, как зверь в клетке, пытаясь вырваться на свободу. Он осознавал, что захватившие его бандиты не дураки, и если заперли его в сарае – значит, не сомневались в его надежности.

Он верил им и не предпринимал ничего для своего спасения. Бесполезно. Он не Джеймс Бонд, не боец, он снова проиграл. Поэтому молодой человек остался лежать на соломе, снова и снова прокручивая в голове подробности своего пленения и презирал себя за медлительность и трусость, за то, что не решился, не заставил себя броситься в пучину вокруг Зуба Дракона…

Слабак! Слова о том, что он больше никому не позволит издеваться над собой – пустой звук. Он не Митя. Он струсил и предпочел ад смерти. Он хотел жить, несмотря ни на что. Очень! Что в этом плохого?

И еще в его душе теплилась надежда на чудо. Чудо звали Гришей.

Дневник В. Корнева 1999 г. В «Эльдорадо»

И все же затаившаяся в зарослях черемухи человеческая фигура не выходила у меня из головы.

– Померещилось или не померещилось? – гадал я. – Он или не он?

Но гадал не особенно долго. Я – человек действия. Не до такой степени, как мой дядька Егор, который всякий раз начинает что-либо делать раньше, чем успевает сообразить, что именно делать, как и зачем. Но и изводить себя бесплодными сомнениями не в моем характере. На это большая мастерица уже моя тетка. Она семь раз отмерит, а потом еще и резать не станет – передумает.

Сейчас же мне было самое время подумать об обеде. Ведь поругавшись вчера с этим самым дядькой, я остался без наваристого теткиного борща, котлет и компота. На ум сразу пришло кафе в «Эльдорадо» – турбазе, расположенной километрах в двенадцати от Тихоновки. Я еще не успел наведаться туда, и вот представился случай.

По дороге я заскочил в магазин к Галочке. Моя первая любовь заслуживает того, чтобы я уделил ей несколько строчек в своем дневнике. Это невысокого росточка крепенькая такая красавица с матовым цветом кожи, черными жгучими глазищами и черными же как смоль волосами, изящным носиком, пышными соблазнительными формами тела, взрывным, но быстро отходчивым характером.

Она мило беседовала с вальяжно расположившимся на прилавке ладным крепким мужиком в голубой рубашке с коротким рукавом и ухарски сдвинутой на самый затылок милицейской фуражке. Это был местный участковый Вадим Половников. Я был наслышан о нем как о неисправимом бабнике и гуляке, исповедующем по жизни принцип: «Нет неприступных женщин, есть плохо уговаривающие их мужчины». Судя по кличке Кобель, он лично уговаривал их хорошо.

Участковый посмотрел на меня оловянными глазами, ухмыльнулся, легко спрыгнул на пол, крепко пожал мою руку и, обернувшись к моей (или своей?) подружке, промурлыкал: «Если, Галюнь, этот агент 007 заглянет к тебе по старой привычке – свистни! Ну, всем пока. Дела!»

Он вышел. Галочка вспыхнула, воинственно уперла руки в бока и посмотрела на меня с вызовом. Она догадывалась, что мне известно о ее романах, в том числе и о романе с участковым, ожидала упреков и приготовилась к жесткому отпору. Но я не собирался вмешиваться в ее личную жизнь. Упаси Бог! В своей бы разобраться. Я просто предложил ей отобедать со мной в «Эльдорадо».

Она снова замерла, потом снова покраснела и попросила каким-то осипшим голосом завезти домой – переодеться. Вышла не сразу. Я усмехнулся, посмотрев на часы, – в ее обеденный перерыв мы точно не уложимся.