Сокровища колдуна

Победа далась нелегко. Были мгновения, когда, казалось, холод уже победил, когда Джарел чувствовала себя отделившейся от уже не принадлежащего ей замерзающего тела, чтобы кружиться среди других теней — смутным нечто, с внушающими омерзение очертаниями, выпуклой тенью, нежитью. Она уже начинала улавливать отдаленное биение безумного ритма пляски теней, и, пока ее душа стыла и обмирала, нереальный облик продолжал неистово плясать вместе с остальными. И эта пытка длилась долгие минуты.

Но каждый раз Джарел удавалось вновь собраться с силами, и она вновь прорывалась в скованное тело, и стряхивала ледяное бесчувствие, и вновь бросала силы жизни против Черного бога.

И хотя на этот раз она была уверена в победе, легкое сомнение закралось в ее сознание и не желало уходить. Сколько бы она ни отбивала нападения Черного бога, ей было не под силу уничтожить его. Он всегда будет возвращаться. Джарел не смогла уничтожить его — перед мысленным взором опять возникла картина ничтожной искорки жизни, теплящейся в вечном мраке. И хотя без света не может быть тьмы, верно и обратное, и если бы силы Черного бога оказались уничтожены, если бы мрак был развеян — исчез бы и свет. И жизнь. Извечные враги зависели друг от друга…

Все это Джарел поняла каким-то отдаленным уголком сознания и продолжала бороться. Она сознавала это смутно, поскольку не была искушенной в философских размышлениях. Собрав всю свою волю, она призывала на помощь воспоминания о любви и ненависти, о страхе и упоении битвы, радости и восторга. Все, что было в ней живого, пульсирующего, теплого, она бросила против холода Черного бога. Воспоминания создали вокруг нее защитную стену, не пропускавшую внутрь злобу Черного бога.

Победа, как и в первый раз, пришла неожиданно. Внезапно вокруг вспыхнул свет, и Черный бог отступил. Вспышка ослепила Джарел, и она прикрыла глаза, а когда открыла их, ущелье снова затопил привычный лунный свет. Плотный жидкий мрак исчез вместе с пляшущими тенями. Вспышка света уничтожила их, и, пока она затухала, Джарел оглядела сумрачный овраг в поисках того, что оставалось от Гийома. Но его тень исчезла вместе с остальными. От осязаемого мрака, заполнявшего все, не осталось и следа, не было видно ни одной тени. Но ветер, дувший вдоль оврага, принес слабый плач.

Погоня возобновилась. Теперь Джарел упала духом. Лишь прерывающийся плач, доносящийся из темноты.

— Джарел, — раздавался голос. — Джарел… Джарел. — И она, не видя ничего перед собой, бежала на этот зов. Гийом был теперь только голосом, и она следовала за ним, полагаясь на свой слух. Пустынный ландшафт ковром разворачивался перед ней.

Джарел выбралась из оврага и оказалась на широком веерообразном склоне, плавно уходившем в темноту. Где-то неподалеку слышался шум падающей воды. Вода текла поблизости, но было не видно — где. Оставалось только бежать вслепую, напряженно ловя слабый плач. Он звал ее вверх по склону, оттуда вдоль подошвы холма, затем мимо ручья, падавшего тонкой струйкой с обрыва и злобно шептавшего на лету.

Шум ручья заглушил голос, и, миновав ручей, Джарел остановилась и долго прислушивалась, различая лишь тяжелые удары своего сердца и тихие, незнакомые звуки лежащей вокруг земли, пока наконец не раздался стон:

— Джарел… Джарел…

Она бросилась на голос, и он зазвучал громче:

— Джарел! Джарел, убийца моя!

Это был головокружительный бег, в котором единственной путеводной нитью служил голос, а вокруг, во мраке, кишели неведомые опасности. Тело и душа девушки были настолько истощены второй схваткой с Черным богом, что туманная тьма колебалась перед глазами, а земля под ногами, казалось, вздымалась волнами.

Один раз она упала и мгновение лежала без движения, восстанавливая дыхание. Но земля оказалась странно теплой и слегка поднималась и опускалась, словно мерно дыша. Джарел встревоженно вскочила на ноги и, точно во сне, понеслась по темной траве дальше.

Казалось, что как во время погони за тенью (когда та скрывалась от нее в скоплениях теней, сливаясь с другими), так и теперь голос вел ее через места, полные звуков, где воительница с трудом различала его сквозь лепет ручьев, шум водопадов и завывание ветра. Она прислушивалась к звукам, никогда не слышанным ею раньше: тонкие, еле различимые шепоты, носящиеся по ветру, лепет травы, рассказывавшей что-то на незнакомом языке, странный, почти членораздельный писк пролетающих мимо лица насекомых. Пения птиц было не слышно, хотя однажды что-то огромное, темное и бесформенное пронеслось, тяжело хлопая крыльями в воздухе. Зато из болот, которые она то и дело огибала, доносилось кваканье лягушек, и, услышав его, Джарел вспомнила о твари, с которой встретилась на болоте во время своего первого путешествия, и по ее спине пробежал холодок.