Сокровища Королевского замка

— Вы у нас почетный гость, — сказал хозяин, — раз уж сам Антосяк предлагает вам напиться чаю, да еще из наших лучших фарфоровых чашек… Впрочем, за напиток прошу прощения. Чем хата богата… Наша богата только вот этими травами…

— Все же это куда лучше, чем мелко натертая и подсушенная на сковородке свекла, из которой моя сестра готовит «чай», — рассмеялся Станислав.

Он умолк. Молча пил зеленоватый напиток.

С чего начать? Как сказать Зыгмунту Меховскому о том, что его сюда привело? Знают они друг о друге много, но постоянных контактов нет.

Спросить прямо, поддерживает ли Меховский связь с руководителями движения за защиту культуры и знает ли он, куда следует отнести фотографии?.. Нет, не годится.

А может, спросить Меховского, правда ли, что он в первую оккупационную зиму сам делал такие снимки и что с ними сталось?..

Такой вопрос тоже задать нелегко.

Молчание нарушил Меховский:

— Из Освенцима пришло известие о гибели хранителя нашего Музея Антония Вечоркевича… Слухи об этом ходили уже несколько месяцев, но мы все еще строили иллюзии. Какой это был человек! Историк искусства с прямо-таки гениальной интуицией. Великолепный организатор. Честнейший патриот. Смелый до безрассудства. Активный деятель подпольного движения, при этом необыкновенно удачливый и всегда расположенный к людям, веселый, обаятельный, легкий. А сколько он успевал… встречи, передача и хранение нелегальных материалов — короче, всего «трефного»… И все обходилось. Катастрофа случилась из-за каких-то случайных материалов, то ли присланных из Радома, то ли для Радома предназначенных. Его взяли. Пытали в гестапо, в Варшаве и в Радоме. Он никого не выдал. А теперь из Освенцима пришла урна с его прахом.

— Его арестовали в прошлом году?

— Да. Сделали тщательный обыск, даже печи разобрали. К счастью для Музея, его квартира была во флигеле, так же, впрочем, как и у других служащих, скажем, у пана Богуслава. Из флигеля нет прямых ходов в Музей. Мы сумели пока что как-то защитить, отстоять наше учреждение. Но еще раз обращать внимание властей на Музей Старой Варшавы небезопасно, последствия могут быть трагическими не только для нас…

«…но прежде всего для того, что здесь хранится», — мысленно добавил Станислав.

Каменный дом Барычков был в тридцатые годы приобретен Городским управлением у Общества по охране памятников старины, к нему были присоединены еще два соседних дома, раньше принадлежавшие частным лицам. Осенью 1939 года тут должно было состояться открытие Музея Старой Варшавы. В залах были представлены собранные энтузиастами-любителями и знатоками искусства коллекции, знакомящие жителей Варшавы с прошлым любимого города.

По счастливой случайности, здания эти уцелели во время воздушных налетов и пожаров. Но никто не знал, что принесет будущее.

Можно ли добавлять к чужому грузу еще и свой, можно ли обременять людей, у которых и так столько тяжелых, пока еще неразрешенных проблем? Не станут ли негативы, сделанные сейчас в Замке, той пресловутой, переполнившей чашу каплей, как стал катастрофой для хранителя Вечоркевича случайный контакт со связисткой из Радома?

Несмотря на все свои колебания, Станислав хотел было уже заговорить о негативах, как вдруг ему пришла в голову новая идея.

Он спросил:

— Существовало ли до войны Центральное бюро инвентаризации памятников польского искусства?

— Да.

— Там готовили документацию различных старинных объектов, в том числе и Королевского замка в Варшаве? Хранились ли в нем чертежи, иконография, картотеки, каталоги, оттиски и негативы большого формата?

— Тогда возможно ли, как мне говорили, что все сохранилось?

— Мне ничего об этом неизвестно, — поспешно ответил Меховский.

— Однако не так давно, на семинаре по истории искусства, нам показывали несколько негативов, на которых были запечатлены старинные здания, уничтоженные в тридцать девятом году, негативы находились в конвертах, принадлежащих бюро…

— Мне об этом ничего неизвестно, — повторил Меховский.

Мысль Станислава была верной, точной.

Зыгмунт Меховский, если б что и знал, ничего не скажет, не может сказать — это ясно. Но ведь Станислав собственными глазами видел негативы. Их никуда не вывезли перед войной. И не позаботились о сохранности во время военных действий. Значит, они находятся где-то в здании, в аллее Шуха, когда его заняло гестапо. В таком случае… Вывод напрашивался совершенно невероятный. Кто-то выкрал негативы из гестапо? Из аллеи Шуха? Такое предположение чересчур фантастично, выходит, след обрывается. Ну, а если действительно их выкрали?.. В таком случае куда их могли переправить?.. В Музей Старой Варшавы или в Национальный музей? А если не в музей, то куда? В архив Арсенала? Вряд ли… А может, на факультет архитектуры на Кошиковой?.. Да, конечно же туда! Ведь негативы показывали на семинаре по истории искусства, проходившем как раз в здании факультета архитектуры на Котиковой. Круг замкнулся. След Петра тоже вел туда.

Факультет архитектуры!

Документация по Замку должна попасть именно туда!

Одним словом, завтра он отвезет свои негативы на Кошиковую.