Сокровища Кряжа Подлунного

Радостной и шумной была встреча подводников с остальными участниками экспедиции. Даже всегда сдержанный суховатый Лазарев горячо обнял возвратившихся товарищей. Не скрывал своей искренней радости и Стогов.

Когда оживление в палатке несколько улеглось, Щукин подал Стогову пробирку и пояснил:

— Эта жидкость, — посланница таинственных глубин Незримого. Мне кажется, что следует провести анализ.

Это был удивительный день. Начавшись столь тревожно, он завершился радостным для всех сюрпризом. Едва закончив анализ, Стогов восторженно выкрикнул:

— Да это же, товарищи, сверхтяжелая вода — тритий — водород с атомным весом, три. До сих пор тритий на земле получали только искусственно. Необходимо завтра же закупорить этот фонтан, обследовать все оставшиеся еще необследованными водоемы на вершине. Видимо, мы найдем и другие источники трития. Тритий — это поистине бесценный дар нашего пика людям.

Слова профессора прервал голос далекого радиста из Крутогорска:

— Пик Великой Мечты! Пик Великой Мечты? Профессор Стогов! Вас вызывает штаб по руководству экспедицией.

Михаил Павлович шагнул к микрофону;

— Стогов слушает.

— Здравствуйте, Михаил Павлович, — донесся сквозь частые потрескивания в приемнике голос Булавина. — Какие у вас новости, все ли в порядке?

Стогов доложил академику о ходе работ, о радостном открытии крупных запасов трития.

— Поздравляю всех товарищей, — в голосе Булавина звучала нескрываемая радость. — Вы сделали важнейший шаг для ускорения создания термоядерной энергетики. Трудно переоценить значение вашего открытия.

Булавин сделал паузу, а когда заговорил вновь, в голосе его послышались металлические нотки:

— Предлагаю вам, товарищи, немедленно свернуть работы экспедиции и возвращаться в Крутогорск.

По данным метеорологов, завтра в районе пика ожидаются длительные грозы и бури. Во избежание риска штаб экспедиции предлагает вам, немедленно покинуть, вершину.

Едва Булавин умолк, в палатке воцарилось тягостное молчание. Люди притихли, насупились. Нелегкую задачу предстояло им решить в эту минуту. Бури и грозы несут с собой немало коварных случайностей даже в населенных, хорошо обжитых местах, а им предстояло встретить удар стихии на вершине пика, где каждый шаг, даже в нормальных условиях, был сопряжен с риском, каждый камень таил неожиданную опасность. Какие опасности и невзгоды могут подстерегать их здесь завтра, когда разбушуется непогода?…

Но в то же время все они, участники этой, как называли ее в газетах, «первой на земле экспедиции в межпланетных условиях», чувствовали и понимали, что ценою огромных усилий множества людей пока сделаны лишь первые шаги в раскрытии сокровенных тайн пика Великой Мечты. Так могли ли они сейчас отказаться от дальнейших исканий, сдаться, отступить, чтобы потом вновь и вновь терпеливо ждать благоприятного стечения обстоятельств, снова повторять уже пройденный путь…

Стогов оглядел товарищей, они сидели задумчивые, строгие, но ни на одном лице не увидел профессор и тени растерянности или испуга. Не задавая друзьям никаких вопросов, уверенный в том, что выражает общее мнение, Стогов негромко, но с подчеркнутой убежденностью заговорил, склоняясь к микрофону:

— Виктор Васильевич! Вы слышите меня, Виктор Васильевич?… Экспедиция решила остаться. Мы благодарим вас за предупреждение, примем меры, но разрешите нам остаться. Посудите сами, природа милостиво создает нам условия для редчайшего естественного эксперимента. Трудно даже предположить, как поведет себя пик в условиях грозы и бури, еще труднее гадать, какие новые тайны откроются нам при столь исключительных обстоятельствах. Мы не можем отказаться от этого, да и, право же, риск не столь велик…

— Это очень ответственное решение, Михаил Павлович, — мягко увещевал голос Булавина. — Продумайте, взвесьте все еще раз. Товарищ Брянцев тоже настаивает на возвращении, — Булавин этим аргументом явно хотел склонить спор в свою пользу.

Стогов готовился было возразить, но его опередил водолаз Беспалов. Положив свою огромную ручищу на плечо профессора, подводник мягко, но решительно отстранил его от микрофона и, медленно роняя слова, сказал:

— Перерешать, товарищ академик, не будем. Все согласны с товарищем Стоговым. Прав наш профессор: грех отказываться от такого опыта. Нам сама природа этот опыт ставит. Я, водолаз Кузьма Беспалов, парторг экспедиции. Все члены нашей группы — коммунисты. Мы просим вас передать в обком товарищу Брянцеву наше партийное решение: мы добровольно и сознательно остаемся на вершине…

И вот замолк далекий голос Булавина, протрещал в приемнике последний разряд и в стогниновой палатке наступила тревожная тишина. Никто не проронил ни слова.

Казалось, что ничего не изменилось в палатке. Так же мерно гудели мощные вентиляторы, булькал в кофейнике закипающий кофе, мерно отсчитывали секунды большие настенные часы. Но люди, так же как и четверть часа назад неподвижно сидевшие у стола, стали уже иными: строже, тверже стали лица, резче обозначились морщины около глаз.