Сокровища Массандры

Доктор медицинских наук профессор Александр Дмитриевич Андриевский до начала Смуты преподавал психиатрию в Киевском медицинском институте и на судьбу не жаловался. У него была жена, трое детей, квартира в центре и автомобиль «Жигули» шестой модели.

Когда Украина обрела суверенитет, Александра Дмитриевича быстро отправили на пенсию, благо возраст соответствовал. Вместе с любимой работой кончилось всё. Не просто всё, а вообще ВСЁ. Деньги обесценивались стремительно, а вместе с ними жизнь. Машину пришлось продать. Старший сын уехал в Штаты, дочь вышла замуж в Риге, а младший двинулся покорять Москву и пропал. К середине девяностых чета Андриевских осталась одна, на скудной пенсии. Ни друзей, ни преданных учеников у Александра Дмитриевича не оказалось, и потому, когда заболела жена, лечить ее стало не у кого и не на что. В 1997 году забытый всеми профессор Андриевский овдовел и, как сказал бы кинорежиссер Джордж Лукас, перешел на Темную сторону Силы.

Одинокого старика в дорогущей квартире выпасли по наводке агента бюро ритуальных услуг. Беда пришла к Александру Дмитриевичу сначала в лице нахрапистой тетки-риэлтора, а затем его навестили бандиты.

О криминале в сфере недвижимости Андриевский знал из газет. Пресса охотно пичкала аудиторию страшилками про «черных» риэлторов и нотариусов, проводящих сделку без участия владельца, которого бандиты хоронили в лесу. Предупрежденный, а значит, вооруженный знанием, профессор счел визит женщины дурным знаком и был готов к встрече с братвой.

На звонок в дверь Александр Дмитриевич отворял теперь не без тревоги, и, когда он увидел на пороге пару крепко сбитых молодцов с каторжными харями, сердце забилось чуть быстрее, но испуга профессор не выдал.

— Живешь тут? — Братки вошли, легко сдвинув профессора с дороги.

— Живу, — только и нашелся что ответить Андриевский.

— Нормальная хата, — сообщил бандит своему подельнику.

Они деловито осмотрели квартиру, однако в прихожей застали уже не оторопевшего старика, а готового работать психиатра.

— Во-первых, здравствуйте! — громко сказал Андриевский, шагнул навстречу и хлопнул по плечам растерявшихся бандитов.

Братки не были готовы к такому обороту событий, они вообще не рассматривали деда как представляющий опасность объект и поэтому сразу не выказали агрессии. Секунду спустя обороняться стало поздно.

— Вы падаете на меня! — Андриевский отклонился назад, не выпуская бандитских кожанок.

К своему удивлению, братки почувствовали, как их тянет вперед, словно магнитом. Испытывая сильнейшее замешательство, они не пробовали сопротивляться. Воли не было. Пропало даже понимание того, что происходит. Просто надо было подчиняться этому старому неряшливому человеку, слушать, что говорит его голос, и делать то, что он скажет.

— Ваши веки тяжелеют! — приказал бандитам Андриевский. Он с порога машинально распознал, что ему попались типы с хорошей внушаемостью, и уверенно взял их в оборот. — Ваше тело наливается теплом. Тепло растекается на руки… На ноги. Ноги становятся мягкими. Ваши колени слабеют. Колени сгибаются… Вы плавно садитесь на пол.

Установив раппорт, Александр Дмитриевич манипулировал двумя накачанными бойцами, словно кукольник марионетками. Под его управлением бандиты уселись, а потом улеглись на пол и погрузились в глубокий сон.

Когда профессор Андриевский читал студентам лекции по внушению, ему в голову не приходило использовать гипноз для отъема денег: сказывалась привитая в Совке порядочность. Зато ему удавалось буквально парой фраз ввести человека в транс и заставить выполнять довольно сложные действия. Практического применения эта способность не получила. Александр Дмитриевич не был клиницистом и предпочитал научную деятельность.

Теперь, глядя на распростертые туши, он размышлял, как лучше поступить. Времени имелось в достатке. Пока быки сопели в прихожей, Александр Дмитриевич отправился на кухню попить чаю. Он вытряс в заварочный чайничек жалкие остатки из пакета, включая бурую пыль, и вдруг с горечью подумал: почему заслуженный деятель науки должен прозябать в голодной бедности, в то время как тупоголовые люмпены ездят на роскошных автомобилях и выкидывают тысячи долларов в казино?

У Александра Дмитриевича задрожали руки, и даже навернулась слеза.

— Я больше никогда не буду голодать! — громко сказал он, сам того не зная, повторив зарок Скарлетт О’Хара, и решительно направился в прихожую.

Он вытащил бумажники и очистил их от денег. Бесцеремонно обыскав карманы, Александр Дмитриевич нашел еще немного наличности, снял золотые цепи и кольца, а также приглянувшиеся ему часы «Филипп Патек».

Андриевский разбудил бандитов, привел их в самоходное состояние и отправил восвояси, внушив ложиться спать в девять часов вечера каждый день. Он не стал пить чай, а пошел в магазин и купил хорошего кофе. Больше он никогда не отказывал себе ни в чем.

Долгое время его не беспокоили. Профессор Андриевский не знал, что через неделю рэкетиров отправили выбивать крупный долг в Днепропетровск. На трассе, аккурат в девять вечера, сидевший за рулем браток погрузился в сон на скорости сто пятьдесят километров час и въехал во встречный грузовик. Выживших в машине не было.

Первый визит бандитов был не последним, но Александр Дмитриевич всякий раз справлялся с нашествием, извлекая пользу из негодяев. Постепенно «черные» риэлторы и бойцы отступились. Среди братвы поползли слухи, что все, кто ходил пробивать нехорошую квартиру, ничего не помнили и долго болели. От гнилой темы стали открещиваться и со временем утратили к ней интерес, а потом и вовсе забыли. Однако сам Андриевский останавливаться не собирался. Привыкнув за время преподавательской работы к достатку и комфорту, профессор вернул себе былую респектабельность. Он одевался в дорогих магазинах, покупал много вкусной и здоровой пищи и обрел ухоженную, лощеную внешность. Теперь он походил на обжившегося в большом городе Гэндальфа или вышедшего на пенсию капитана дальнего плавания. Это требовало затрат, а поскольку бандиты в пределах досягаемости закончились, Александр Дмитриевич обратил свой магнетический дар на состоятельных туристов. Доктор медицинских наук всегда точно определял, у кого сколько можно изъять. Он не боялся потерпевших, потому что знал механизм человеческого поведения, и не испытывал угрызений совести: с людьми, сорящими деньгами, у него были личные счеты.

Профессор Андриевский стыдился только одного — жить бедно.