Сокровища Массандры

Макс был готов к драке и успел отвернуть голову. Кулак скользнул по скуле, но следующий удар, в губы, оказался значительно крепче. Сбить наземь у вампира не получилось. Рюкзачище хоть и сковывал движения, но делал Макса устойчивее. Макс прикрыл голову руками и голяшкой заехал Владику в пах. Не ахти как удачно, но вампир согнулся и перестал махать кулаками.

Макс наконец сообразил, что надо не стоять на месте, отскочил, поэтому атака пересилившего боль терпилы не увенчалась успехом. Макс развернулся боком, принял удары плечом и рюкзаком. Если юрист и ходил в спортзал, то на фитнес, а к боксерскому мешку явно не приближался, и грамотным связкам его никто не учил. Владик опешил оттого, что бьет без результата, замер, отыскивая в защите брешь. Макс заступил ногой за его ногу и стукнул в подбородок. Голова Владика запрокинулась. Он отшагнул, споткнулся и полетел на спину, знатно приложившись об асфальт пятой точкой, а потом затылком. Макс осторожно приблизился к поверженному вампиру, улучил момент, когда он будет вставать, и что есть силы пробил ногой в голову. Попал подъемом. Несмотря на толстую кожу берцев, ступню пронзила боль. Голова лихо мотнулась, грюкнулась об асфальт, и юрист повалился без чувств.

— Вообще! Пьянь одуревшая! — возмутился Макс во весь голос, чтобы его не сцапали прохожие, некоторые уже норовили вмешаться. — Напился с утра и к людям пристает!

Аргумент возымел действие. Миротворцы отнеслись с пониманием. Должно быть, у каждого имелся печальный опыт конфликтов с отдыхающими, перебравшими местного вина. Они расступились, мол, иди куда идешь.

Макс покинул поле боя с видом оскорбленной невинности, пока вампир не очухался и не стал прилюдно обличать.

Опыт встреч с разъяренными терпилами был у Макса большой, но как следует драться он так и не научился.

До подножия хребта Папас-тепе Макс добрался к полудню. Оставалось выбрать место для лагеря. Площадка должна находиться вблизи потайной пещеры и быть незаметной для постороннего глаза. Макс не хотел, чтобы их обокрали туристы или местные настучали сотрудникам заповедника. Поймают, доказывай потом, что забрался в глушь из любви к природе. В Крыму, где отдыхающие традиционно кучкуются возле моря, такое пристрастие выглядит подозрительно.

У Макса не было компаса, да и ходить по азимуту он не умел. С дороги была видна только голая громада Курбан-кая, по которой бывший писарь сориентировался с погрешностью плюс-минус лапоть, взяв за точку отсчета гору Девичья грудь, рядом с которой торчал приметный останец Чертов палец. Третий ориентир для точной привязки к местности он не отыскал, как ни старался. С обратной стороны окружающие техзону вершины выглядели непривычно. «Плясать от печки не получится, печки нет, — смекнул Макс. — Чтобы отыскать нужную гору, придется убить полдня, если не целый. Буду плясать от источника. Попробую найти воду, а там выберу место для базы».

Он свалил с плеч рюкзачище и затолкал его в кусты. Вроде бы совсем рядом с дорогой, а не видно. В зарослях можно было укрыть батальон, и Макс очень надеялся, что за ним никто не наблюдает. Сумку, однако, снимать не стал, не хотелось расслабиться и раскиснуть. Он только глотнул минералки и глянул еще раз на карту главного инженера. К сожалению, родников поблизости обозначено не было. Из упрямства да еще из-за нежелания ездить за водой в Судак Макс полез на гору. Вломился в заросли, но быстро сориентировался, нашел кабанью тропу и двинулся вдоль склона, низко пригибаясь и отводя ветки. Смотрел под ноги, прислушивался: не журчит ли где? Но под ногами была только палая листва, безнадежно сухая и покрытая коркой одеревеневшей плесени. Лес был вообще какой-то гиблый, пораженный заразой. С веток свисали засохшие колючие гусеницы, все в паутине, казалось, сомнешь такую — обратится она в пыль, вдохнешь такую пыль — и заболеешь неизлечимо. Макс продирался кабаньей тропой, машинально выдергивая из торчавших кривых прутьев сумку. Паутина липла к лицу. Приходилось то и дело останавливаться, чтобы стряхнуть ее.

Макс подныривал под ветки или осторожно отводил их, стараясь не нагрести за шиворот гусениц. Он продвигался медленно, кляня себя за то, что полез в дебри. С него градом лился пот. Неподвижный тяжелый воздух ввергал лес в полуденное оцепенение. Звуки тонули в нем. Казалось, они застревают и плавно идут на дно.

Лишь поэтому Макса не заметили конкуренты. Сначала он услышал неразборчивую речь. Потом увидел идущих. По тропе за кустами двигались четверо мужчин в расхристанной «южной» одежде.

«Как дорога близко, а я тут продираюсь, — мелькнула первая мысль и за ней явилась вторая: — Хорошо, что на тропу не вышел. На фиг вы не нужны, господа хорошие, с вами встречаться!» Макс замер. Недвижимый, он был невидим.

— …До партизан было, Валентин Валентинович? — с ноткой подобострастия спросил молодой голос.