Сокровища мутантиков

Гоги были хорошо приспособлены к жизни над океаном. Долгие часы они проводили в воздухе, а когда уставали, отдыхали на воде, где оперенье с жировой прослойкой удерживало их на плаву.

Целый день «Медуза» на всех парусах гналась за стаей, пока незадолго до заката птицы не изменили направление полета и не стали описывать круги в небе. Карла приказала спустить паруса, чтобы не потерять стаю из виду.

– Как считаешь, что они собираются делать? – озадаченно спросила она у Требухи, наблюдая за странным поведением гог.

– Устали и ищут, где им переночевать! Неохота небось голышом на мокром сидеть! – зевая, предположила толстая карлица.

Требуха даже не предполагала, насколько окажется права. Птицы продолжали кружить над парусником, пока Рыжая Карла не поняла, какое место они выбрали для ночлега. Гогам не хотелось садиться на воду, где их могла схватить акула или крупный тунец, и с оглушающим гомоном, вроде того, что поднимают вечером вороны, они решили устроить ночлег на палубе и мачтах пиратского брига.

– Гоните их! Если вся стая сядет на корабль, нам конец! – закричала королева, сообразив, что произойдет, если на «Медузу» опустится несколько тысяч птиц сразу. Даже если бриг удержится на плаву, мачты гоги обязательно сломают.

Карлики как угорелые забегали по палубе, размахивая копьями, топорами и громко вопя. Особенно забавно орал Чпок: его голос то и дело прерывался пронзительными трелями из проглоченного свистка.

Но гоги не обращали на крики внимания, а топоров и копий не боялись, ловко уворачиваясь от них и рассаживаясь на крыше рубки, на корме и на мачтах, откуда их сложнее было согнать.

Перегруженный бриг начал постепенно крениться на правую сторону, угрожая зачерпнуть воду и перевернуться. С полсотни птиц залетели в кухню и в считаные минуты сожрали почти все запасы продовольствия.

– Пошли отсюда! Вон! Краду здесь я!

Повар Хапчик схватил большой котел и стал колотить по нему крышкой, производя оглушительный грохот. Звук не понравился гогам, и, бросив остатки еды, они кинулись к выходу из камбуза. Видя, что нашел хорошее средство отпугнуть птиц, Хапчик устремился на палубу, грохоча и разгоняя оказавшихся поблизости гог.

Убедившись, что незваные гости боятся громких, дребезжащих звуков, Бешеный Блюм заставил Обалдуя и Свиное Рыло превратиться в медные тазы и стал бить ими друг о друга, а Собачий Хвост велел Кукишу стать барабаном и колотил по нему булавой.

К импровизированному оркестру присоединялись трели Чпока и заунывные вопли Требухи и Грымзы, выступивших траурным дуэтом. Остальные карлики, словно приглашенные на утренник маленькие дети, громко хлопали в ладоши.

Гоги не выдержали безумного шума. Стая взлетела с мачт и надстроек брига и опустилась на воду в нескольких сотнях метров от «Медузы». Пиратский корабль выпрямился, лишь треснувшая рея и множество зеленых перьев на палубе напоминали, что недавно здесь были птицы.

Карлики, едва не отправившиеся ко дну из-за очевидной нелепости, выставили дежурных, велев им следить за гогами, и стали устранять полученные бригом повреждения. Бешеный Блюм, Кука и Жлоб влезли на мачту и чинили рею, а Требуха и Грымза ползали по палубе, собирая птичьи перья, из которых Рыжей Карле вздумалось сделать шляпку.

Повар Хапчик бродил по разгромленному камбузу и причитал:

– Никто в жизни меня не обворовывал! Я сам всегда крал! Что стало с этим миром? Куда он катится?

Пока он разглагольствовал, Бум и Дрызг, уловив момент, спрятались в большом котле и в считаные минуты умяли здоровенный копченый окорок. При этом Дрызг поперхнулся, и Буму пришлось долго прыгать у него на спине, прежде чем приятель прокашлялся. Поварята измазали ладони жиром и так объелись, что не смогли выбраться из котла и заночевали в нем. Их храп звучал так загадочно и зловеще, что Жлоб, сунувшийся под утро в камбуз, чтобы стащить что-нибудь вкусненькое, решил, что это скрипит деревянной ногой старый корабельный призрак, перепугался и убежал.

Солнце закатилось за горизонт. Безоблачная и теплая летняя ночь спустилась на океан. На небо высыпали тысячи звезд, и созвездия мерцали тихо и успокоительно. В их холодной красоте было столько равнодушия к крошечной Земле и ее судьбе, что даже Собачий Хвост, глупый молодой вождь, сидевший в привязанной к мачте корзине и смотревший на небо, это почувствовал. Он погрозил звездам кулаком и прокричал:

– Я ничего не боюсь! Если бы до вас долетали мои стрелы, я бы посшибал вас всех!

– Смотри, не разбей нос, хвастун! – насмешливо посоветовал боцман Блюм, который сидел неподалеку, оседлав рею, и поправлял паруса.

Требуха, сытая и довольная, хорошее настроение которой не могли испортить даже гоги, вышла на палубу и увидела Чпока, уныло драившего шваброй палубу, то и дело покачивавшегося, как пьяный.

– Чего шатаешься, Чпок? – поинтересовалась Требуха.

– Прихрамываю! – пожаловался тот.

– Ногу, что ль, занозил?

– Не-а, не на ногу, на голову прихрамываю!

– Это оттого, что у тебя в мозгах мускулатура ослабла! На-ка, хлебни, бедолага, авось поможет! – посочувствовала толстуха и сунула Чпоку фляжку с мазутом.