Сокровища Перу

Индейцы уже начинали зажигать свои огни, повсюду виднелись громадные запасы дров и горючего материала. Женщины и дети уныло жались друг к другу в центре огненного кольца. Все они были с ног до головы вымазаны черной краской, кроме старой колдуньи, щеголявшей в желтом. Она сидела у самого входа в огненный круг.

— Это разумно, — пошутил Педрильо, — как только Хромоногий увидит эту старуху, то, наверное, тотчас же обратится в бегство, если он одарен хоть небольшим эстетическим чувством!

Вдруг раздались заунывные, жалобные звуки какого-то печального, рыдающего напева. То пели индейцы, как бы предчувствуя свою неминуемую близкую смерть и прощаясь с жизнью. Время от времени, в виде аккомпанемента, протяжно стонали флейты: хуу… у, хууу…

— Нет, что ни говори, но во всем этом есть что-то похожее на роковое предчувствие! Сегодня настанет отмщение за смерть Брага! — сказал Халлинг.

Из леса стал доноситься какой-то странный шум: слышался треск ветвей, зрелые плоды падали с деревьев, целые тучи сорванных листьев и лепестков цветов сыпались на землю. Началась буря, но пока еще без дождя и грозы. Все кругом будто вымерло. В хижине Тенцилея царила могильная тишина. Безмолвно и неподвижно сидели, прижавшись к стенам, Обия и Баррудо; посредине стоял Непорра, прислонившись к столбу, подпирающему крышу, а Тенцилей, худой, с горящими, глубоко ввалившимся глазами, лежал в своем гамаке.

— Здравствуйте, чужеземцы! — сказал он, подавляя вздох, — я рад, что вы сдержали свое слово. Не правда ли, вы эту ночь проведете здесь, со мной?

— Да, славный вождь, мы пришли к тебе, чтобы быть с тобою. Скажи нам, как ты себя чувствуешь теперь? — спросил Халлинг.

— Плохо, очень плохо! Я видел дурной сон: Брага приходил ко мне. Он стоял вот тут и манил меня к себе рукою, затем подошел ко мне, склонился надо мной, и я видел глубокую зияющую рану на его груди, а из нее капала мне на лоб кровь, горячая, свежая кровь…

Рамиро вдруг круто повернулся и вышел на свежий воздух.

Буря перешла в страшную грозу. Огненные молнии на несколько секунд разверзали небо, заливая всю окрестность целым морем пламени. Гром страшными раскатами грохотал над хижинами и с треском разряжался где-то близко-близко над лесом. Вдруг из деревни донесся страшный, раздирающий душу крик, крик смертельного страха и ужаса. Спустя минуту, мимо открытого входа хижины пролетела низко-низко с резким пронзительным криком громадная белая птица, сильно размахивая крыльями в воздухе, и затем исчезла.

— Белый коршун! — прошептал кто-то.

Тенцилей молча уставился неподвижным взглядом в то место, где мелькнула на мгновение эта страшная птица. Не успели еще присутствующие очнуться от этой неожиданности, как в хижину совершенно беззвучно вошла странная высокая фигура, значительно выше человеческого роста, в длинной белой мантии, с черепом вместо головы и двумя светящимися точками в глазницах. Фигура эта приближалась прямо к королю.

— Хромоногий! — воскликнул Непорра и протянул к нему свой магический жезл, как бы ограждаясь от наваждения, но рука скелета отстранила его, и привидение склонилось над королем. Не будь здесь белых, вероятно, видение разом покончило бы с Тенцилеем, но Бенно смело схватил его за полу его мантии и крикнул: — Дай-ка хорошенько поглядеть на тебя!

Халлинг и доктор Шомбург преградили ему путь, но проворный обманщик успел ускользнуть от них, растеряв второпях все свои доспехи: череп скатился прямо к ногам Бенно, белый плащ, составленный из листьев белого куста, искусно сколотых между собой шипами терновника, лежал тут же на земле.

Вдруг послышался среди наступившей минутной тишины призывный звук рога, захваченного нашими путешественниками из Рио на случай, если надо будет издали дать знать друг другу о чем-нибудь — у них были даже условные сигналы.

— Нападение! — крикнул Рамиро. — Наши призывают на помощь!

Гроза разразилась страшным ливнем. Рамиро, а за ним и все остальные бегом направились в деревню, откуда уже доносился шум настоящего боя. Пестро раскрашенные дикари обрушивались со своими каменными топорами и кольями на безоружных женщин и детей, убивали и кололи их десятками. Несколько хижин было объято пламенем. Повсюду кроткие и миролюбивые индейцы, приютившие у себя путешественников, терпели поражение, всюду торжествовали нападающие. Белые сражались наряду со своими хозяевами, но почти голыми руками — ни у кого не было ружей. Не слышно было ни одного выстрела.

— Смотрите, наши хотят отбить у врагов хижину, где, наверное, сложены все наши ружья и заряды. Но это вряд ли удастся им: смотрите, наши так и валятся один за другим. Ах, какой ужас! Дикари оцепили хижину, к ней нельзя подступить ни с какой стороны!

В том конце судьба воюющих уже решилась. Побежденные, разбитые наголову туземцы стонали, оглашая воздух проклятиями в адрес своего вождя.

— Тенцилей, где ты? Провались ты сквозь землю, лжец и обманщик! Тенцилей, отдай нам наших жен и детей, погибающих из-за тебя!

И крики эти сливались с шумом грома, треском деревьев, разбитых молнией или сломленных бурей.