Сокровища поднебесной

— Я имею в виду — слова. «Linga» звучит твердо и прямо. «Yoni» — мягко и влажно. Должен признаться, что мы на Западе не даем этим частям тела таких красивых и выразительных имен. Видите ли, Тофаа, я что-то вроде собирателя языков. Я интересуюсь ими не как ученый, а лишь для себя. И мне нравится, что вы учите меня всем этим новым и экзотическим словам.

— Ох! Только словам!

В конце концов, не в силах терпеть ее слишком долго, я отправился на розыски араба-отшельника — капитана — и спросил его, что он знает о ловцах жемчуга Чоламандалы — можем ли мы их встретить, если станем двигаться вдоль побережья.

— Да, — сказал он и фыркнул. — Согласно презренным индусским суевериям, устрицы — рептилии, как они их называют, — поднимаются к поверхности моря в апреле, когда начинаются дожди, каждая рептилия раскрывает свою раковину и ловит каплю дождя. Затем они снова погружаются на морское дно, и дождевые капли начинают медленно затвердевать и превращаться в жемчужины. Так продолжается до октября, следовательно, сейчас ныряльщики уже опускаются на дно. Вы прибудете как раз тогда, когда индусы уже соберут много, как они полагают, затвердевших дождевых капель.

— Любопытное суеверие, — сказал я. — Каждый образованный человек знает, что жемчуг нарастает вокруг песчинок. Полагаю, что в Манзи хань скоро перестанут нырять в море за жемчугом, потому что недавно они научились выращивать его в раковинах пресноводных мидий, добавляя к каждому моллюску по песчинке.

— Попробуйте сказать об этом индусам, — проворчал капитан. — У них самих разум как у моллюсков.

Невозможно было, находясь на борту судна, долгое время избегать Тофаа. В следующий раз она отыскала меня, когда я праздно стоял у перил, и, придавив меня к ним всей массой своего тела, продолжила обучение своим индусским штучкам.