Сокровища Рейха

О вас же Котман беспокоился гораздо меньше, несмотря на неприятности и беспокойства, которые вы причинили. Когда вы исчезли, он склонен был думать, что вы просто испугались. В отношении Лиз, когда я высказался против ее ликвидации, он сначала колебался, но другие тоже не поддержали его, поэтому он пошел на попятную, заявив, что о ней мы поговорим позже, если мне удастся привезти ее в Мюнхен. – Он обернулся к Лиз: – Повторяю, милочка, здесь ты в безопасности. Но я несколько забегаю вперед. Так вот… Мне надо было как можно скорее послать своих людей, чтобы они устранили Зигфрида. Тогда я мог бы доставить вас сюда и уберечь от Котмана, у которого мог возникнуть любой коварный замысел. – Он встал, держа в каждой руке по кошке, и бережно опустил их на подушку в кресле. Взял сигару из ящичка, лежавшего на буфете, аккуратно откусил кончик и выплюнул его на потертый ковер. Зажег спичку, подождал, пока обгорит серная головка, неторопливо поднес ее к сигаре и тогда закурил, окутавшись ароматными клубами дыма. Раздавалось мерное тиканье старинных часов, точно чьи-то шаги по безмолвному коридору. – Итак, дела обстоят следующим образом, – продолжал он, подходя к часам и открывая застекленную дверцу. – Бренделя как руководителя движения в Германии временно заменил Котман. Зигфрид мертв, и влияние неонацистов существенно уменьшилось. Котман доволен. – Рошлер позволил себе сухо рассмеяться, поправляя стрелки часов на циферблате. – Его очень увлекает южноамериканская авантюра, а посему на днях он вылетает в Буэнос-Айрес. Сент-Джон, я полагаю, пока останется здесь. Он управляет Котманом, как марионеткой, дергая за веревочки, а этот надутый осел даже понятия не имеет об этом. – Рошлер медленно прикрыл дверцу, запер ее и, потирая руки, обернулся к нам. – Теперь остается лишь вопрос о вас троих, не так ли? – Он сиял своей доброй улыбкой Деда Мороза, которая по мере того, как он приближался к нам, постепенно угасала. – Боюсь, что вам предстоит пережить несколько неприятных моментов, но это неизбежно. От этого никуда не денешься. И именно мне придется отвечать на все те вопросы, каковые у всех у вас, должно быть, имеются.

Я посмотрел на Лиз, улыбнулся, но ее взгляд был устремлен поверх моего плеча, мимо меня, точь-в-точь как у нашей матери на написанном отцом портрете. Она думала о себе. Такова была природа Лиз, и ничто не могло ее изменить.

– Кто же такая Лиз? – медленно произнес Рошлер, переводя взгляд на нее. Она в это время принялась выписывать пальцем какие-то вензеля на плотно облегавших ее линялых джинсах.

Питерсон, который занимался сигарами Рошлера, взглянул на нас.

– Лиз Брендель и есть Ли Купер, – сказал он и для пущего эффекта потряс сигары в ящичке.

– Подождите, мистер Питерсон, – остановил его Рошлер, раскачиваясь в кресле-качалке.

Питерсон закурил сигару и снова отвернулся к окну.

– Ваш отец Эдвард Купер, – обратился Рошлер ко мне, побарабанив кончиками пальцев по подлокотнику кресла-качалки, – был человеком поистине необычайного мужества, гораздо большего, чем вы можете себе представить. С помощью одного из его друзей, некоего Артура Бреннера, знавшего его с детских лет и причастного к работе определенных правительственных служб, вашего отца зачислили в Королевские военно-воздушные силы Великобритании. Он был отличным пилотом и имел вполне серьезные причины сражаться на стороне Англии.

– Мой отец хотел искупить – это, пожалуй, наиболее подходящее слово – грех своего отца, приверженца нацистской идеологии. Он испытывал жгучий стыд, моральные страдания от того, что был сыном Остина Купера. – Я говорил слишком горячо и быстро, чувствуя, что краснею. – Он верил, что, сражаясь в ВВС Великобритании, сможет доказать, что быть Купером вовсе не означает быть предателем…

– С помощью влиятельных людей, – кивнув, продолжал Рошлер, – удалось сделать так, что к нему приехала жена. Она была в то время беременна. Безрассудство? Возможно, но молодая пара хотела быть вместе, когда родится ребенок. Вас, мистер Купер, оставили в Куперс-Фолсе на попечении вашей няни, слуг и деда. В результате вы никогда больше не увидели ни своего отца, ни своей матери. Таковы превратности времени и войны, Джон. – Он вздохнул, проглотил шнапс, протянул руку с пустой рюмкой к Питерсону, и тот наполнил ее. – Итак, Эдварду Куперу присвоили офицерский чин, определили его в состав ВВС. Он отличился в битве за Англию и подучил орден из рук премьер-министра Уинстона Черчилля. Репортаж об этой церемонии опубликовали газеты всего мира, ибо Эдвард не только стал одним из первых героев-американцев во Второй мировой войне, но и сыграл огромную роль в кампании за вовлечение Соединенных Штатов в войну против Германии. Он был истинным патриотом своей страны.

Меня одолела усталость. Со времени смерти отца минуло столько лет…