Сокровища Рейха

Измотанные качкой, ощущая слабость в коленях, уставшие до предела, мы наконец почувствовали глухой удар борта о пирс – дряхлое сооружение, сколоченное из бревен, теперь разбитых и пропитанных водой. Даусон закрепил катер под укрытием, и мы последовали за ним по усыпанному мелкой галькой берегу, продрались сквозь кустарник и заросли папоротника и, тяжело дыша, вышли на Бич-роуд. Прямо поперек дороги, на самой ее середине, стоял длинный, сверкающий, забрызганный дождем «роллс-ройс» довоенной модели. Стуча зубами от холода, мы забрались на заднее сиденье.

– На острове всего две машины, – пояснил Даусон, неторопливо садясь за руль. – А водитель один – я. Поэтому могу оставлять машину где угодно. – Он включил двигатель, и мы потихоньку двинулись вперед. Острые, как пальцы, лучи фар прощупывали путь сквозь изморось и туман. – Эту дорогу построили в тысяча семьсот шестидесятом году, если верить историческим данным. Полковник, когда ушел в отставку, приказал сменить, покрытие. – Даусон кивнул в темноту, на едва проступавшие очертания построек. – Там бывший каретный сарай, конюшни, теннисные корты, а вокруг них сетки… правда, теперь они заросли диким виноградом. Никто ничем этим не пользуется с той поры, когда Стейнзы приезжали на остров всей семьей, часто приезжали. Много времени прошло с тех пор. Меня тогда еще и на свете не было. А от их семьи остался один полковник.

Питерсон ругнулся вполголоса, всматриваясь в темноту, и воскликнул:

– Мать родная! А это еще что такое?

Вырванный из темноты параллельными лучами фар, возник угловатый скелетообразный остов, торчавший у обочины, воткнутый в землю как гигантский кинжал. Даусон остановил машину. Дождевые струи каскадом падали вниз в свете карманного фонаря, который он направил на эту фигуру.

– Немецкий бомбардировщик. Кувырнулся здесь во время бомбежки, изрешеченный, в огне. Никто не уцелел, кстати говоря. Полковнику он нравится, говорит, его можно считать произведением парковой скульптуры. Потому так здесь и торчит. – Даусон выключил фонарь. – Полковник радуется, глядя на него. Любит все, что напоминает ему о войне. – «Роллс-ройс» снова медленно тронулся. – Он оставил и обломки собственного «харрикейна» на противоположной стороне острова, возле самых скал. Та еще история! Его самолет превратили в решето над проливом, и он едва дотянул до острова. Еще футов десять пониже – и разбился бы о скалы. Но ему удалось проскочить над самой вершиной, сесть на брюхо, и только тогда он потерял сознание. «Мессер», который гнался за ним, взял чуть ниже, летчик в тумане не разглядел скал и врезался прямо в гранит. – Он тихо хохотнул, и я с трудом расслышал последние слова. – Этот тоже тут. Вбит в наш остров, как большой ржавый гвоздь в каменную стену. Да тут вокруг много сбитых самолетов. Три из них на островке в милю длиной и триста ярдов шириной. Однако, если на то пошло, наш остров вообще не чета другим во многих отношениях.

– Похоже, полковник довольно странный человек, – заметил я.

– С причудами, это точно. Так ведь англичане все такие, кого ни возьми. Вы, янки, всегда посмеиваетесь над эксцентричностью англичан, – рассмеялся он. – Ладно, полковник – эксцентрик, пускай. Но, я бы сказал, это придает ему больше сил.

Из тумана вынырнула массивная каменная стена.

– Это внешняя сторона замка. – Даусон вышел из машины, пригнулся от ветра.

– Купер, Купер, – прорычал Питерсон, – скажите на милость, во что теперь вы втянули нас? Это же чистое безумие.

– Пока всего-навсего просто гнусная погода.

– При чем тут погода, черт возьми?! Ваш проклятый полковник совершенно ненормальный, это абсолютно ясно. По всей его детской площадке понатыканы разбитые самолеты. Этот Даусон – его нянька. Вы заметили нотки снисходительности в его голосе, когда он говорит? Такое бывает, когда долго ухаживаешь за сумасшедшими.

Даусон вернулся и осторожно провел машину через ворота в стене полутораметровой толщины.

– Сам дом – на холме высотой ярдов двести. Памятник старины, охраняется государством, а все равно разрушается. От многих построек, каким лет по тысяче, остались одни руины. – Даусону явно нравилась роль гида. – У нас тут есть хижина еще каменного века, вообразите себе, и кладбище времен Римской империи.

Он затормозил «роллс-ройс» перед большим трехъярусным квадратным зданием. Оно было абсолютно симметричным: окно в окно, колонна в колонну. Тусклые желтые огни светились в глубине дома. Интересно, что делали римские легионеры вот в такую же безбожно лютую ночь? Грелись у костров?