Сокровища Сьерра-Мадре

— Давайте-ка пройдемте вон туда, посидим на скамейке, — предложил Куртин. — Я вам вот что хотел сказать: я сюда подался не из-за нефти, а из-за золота, — начал он, когда они сели. — Решил поработать немного на нефтяных полях, подзаработать деньгу, чтобы отправиться на охоту за золотом. Станет это не в ломаный грош. И на проезд надо, и за лопаты выложи, и за кирки, и за сковороду, и за другой инструмент. И потом на жизнь надо, от четырех месяцев до восьми, пока что-нибудь заработаешь. А может быть и так, что подсчитаешь — прослезишься: все в минусе, и деньги, и труд, потому что ничего не нашел.

Доббс ждал, что Куртин скажет еще, но тот умолк, будто говорить больше не о чем.

— Риск не так и велик, — начал, в свою очередь, Доббс. — Шляться здесь и ждать работу — риск не меньший. Кому повезет, заработает в месяц долларов триста, а то еще больше, и так шесть, десять, восемнадцать месяцев подряд. А нет счастья, не подвернется работа, останешься без гроша. Золото, оно тоже кучами не валяется, и здоровенными кусками тоже, так что только давай поддевай лопатой и вали в мешок. Это и мне известно. Но если не золото, подвернется, может быть, серебро, а не серебро, так, может, медь или свинец или камни какие хорошие. И если сам из-под земли взять это не сможешь, везде найдется компания, которая у тебя этот участок откупит, а тебе даст порядочный пай. По-моему, тут есть над чем хорошенько подумать.

И они перевели разговор на другую тему. В этих местах болтовню о золоте никто чересчур всерьез не воспринимает. Каждый словечко вставит, у каждого есть свой план, но из десяти тысяч людей только один отправится в путь, потому что не так это просто, как собраться поохотиться за кроликами. Нет здесь ни одного мужчины, который хоть единожды мысленно не отправился за золотом. Сотни и сотни рудников, где добывают разные металлы, были застолблены и вырыты людьми, которые искали золото, а взяли, что подвернулось. Некоторые рудники, где ни золота, ни серебра не оказалось, принесли своим хозяевам барыши куда большие, чем многие золотые россыпи.

Ни у кого из нас мысли не рождаются только для того, чтобы в одной голове и остаться, ни одна оригинальная идея не рождалась для того, чтобы остаться невысказанной. Любая новая идея — продукт кристаллизации тысячи разных идей, появившихся у людей. Вдруг один из них находит нужное слово или подходящее выражение для новой идеи. И как только слово отыскивается, сотни людей припоминают, что подобная мысль им уже давно приходила в голову. Когда человек разрабатывает план, когда мысль его созрела и он готов что-то предпринять, можно не сомневаться, что у многих людей из его окружения те же планы — или похожие.

Нечто в этом роде произошло и тут.

Куртин решил еще на ночь остаться в «Кливленде» и только на другой день перебраться в «Осо-негро». Когда Доббс вернулся туда, он застал в ночлежке еще трех американцев. Остальные постели были в эту ночь не заняты. Один из вновь прибывших был человеком пожилым, с начавшими седеть волосами.

Когда Доббс появился в комнате, все трое умолкли. Но некоторое время спустя разговорились вновь. Старик лежал на кровати, один из молодых лежал поверх одеяла, не раздеваясь, а третий сидел на своей. Доббс начал раздеваться.

Сначала он не понимал, о чем они ведут речь. А потом вдруг сообразил: старик рассказывает о том, как в молодости искал золото. Оба парня приехали сюда, чтобы найти золото; в Штатах они наслышались разных небылиц о том, что в Мексике золото валяется под ногами.

— Золото — вещь проклятая, — говорил старик Говард. — Оно корежит характер. Сколько бы у тебя его ни было, сколько бы ты его ни нашел, пусть даже столько, что и унести не в силах, всегда думаешь, как бы собрать еще побольше. И ради того, чтобы прибавить, перестаешь различать, где ты прав, а где нет. Собираешься в путь и говоришь себе, что тридцати тысячи долларов с тебя хватит. Если ничего подходящего не находишь, снизишь потолок до двадцати, потом до десяти, заявляешь даже, что тебя вполне и пять тысяч устроили бы, лишь бы заполучить их, хоть и тяжелым трудом. Зато если найдешь, то никакие тридцать тысяч, которые ты себе за предел положил, тебя не устроят, и ты все завышаешь и завышаешь ставку: сперва до пятидесяти, потом до ста и двухсот тысяч. А там и начинаются неприятности. Тебя начинает мотать туда-сюда, пока всю душу не вытрясет.

— Со мной такого не случится, — сказал один из парней. — Со мной — нет, готов поклясться. Десять тысяч и точка. И точка, даже если этого добра там останется на полмиллиона. Десять тысяч — ровно столько, сколько мне нужно.