Сокровища Валькирии. Страга Севера

Едва он удалился, как Дара снова взяла руку Мамонта, разжала его кулак и приложила ладонь к ладони...

Только на другой день помощник разыскал статью Зямщица, которая была опубликована в областной газете «Русский Север». Она могла бы вызвать сенсацию либо ажиотаж среди населения, имеющего золотые зубы и коронки, поскольку там сообщалось, что вместе с повышением солнечной активности начнется распад некоторых металлов, имеющих большой удельный вес. Особую опасность представляют бытовые предметы и изделия из золота или позолоченные — ножи, вилки, тарелки, а также зубы, кольца и прочие украшения, продукты распада которых в виде солей, попавшие в кровь, буду вызывать необратимые процессы в психике человека. Древние прекрасно знали об этом явлении и использовали золото лишь в качестве ритуальных принадлежностей. Самое страшное, что эта экологическая катастрофа произойдет незаметно, без всяких взрывов и потрясений. Люди, имеющие в обиходе желтый металл, попросту сойдут с ума, превратятся в полуживотных с основными инстинктами. Медицина в данном случае ничем помочь не сможет, ибо «золотая радиация» — заболевание прежде всего нравственное, нежели физическое.

Зямщиц предвещал точные сроки начала и конца катастрофы — с первого по четырнадцатое марта 1999 года.

Прочитав статью, полковник потрогал языком три своих золотых зуба и забросил газету — ладно, доживем — увидим.

После встречи с этим «человеком из будущего», как он мысленно называл Майкла Приста, работать дальше было бессмысленно. Специальный отдел, этот долго и бережно собираемый из суперсовременных вагонов состав, намертво прирос к рельсам. Разумеется, случилось это потому, что стал паровоз, тягловая сила, придающая движение эшелону. Тупика не было, как и красного семафора; путь был открыт но двигаться по нему не хотелось. Втолковывая Присту мысль, что искать в России нечего, он прежде всего втолковал ее себе и тем самым потерял всякую охоту тянуть состав по предлагаемому пути. Ему стало отвратительно делать хотя бы видимость движения. В стоящем эшелоне что-то еще крутилось, работали какие-то полуавтономные системы, однако они больше раздражали полковника, и было желание выключить все: архивную, аналитическую группы, которые все еще ковырялись в бумагах и тыкали кнопки компьютеров, вывести всю агентуру, работающую во всевозможных партиях и движениях оппозиции, и «положить на дно» зарубежное отделение.

Всю эту простаивающую силу сейчас можно было бросить на поиски Кристофера Фрича, богатенького мальчика, однако и этого делать полковник не собирался. Другой иностранец, Майкл Прист, обещал выдать его, как только исчезнет необходимость удерживать в заточении.

Но как динамичный и деятельный человек, Арчеладзе не терпел статического состояния. Мысль работать на будущее его грела, однако поскольку он никогда не работал на него, то не имел представления, каким образом он и его опыт могут пригодиться для этого будущего. Оно представлялось полковнику некой неясной, размытой тенью, без формы и без содержания — что-то вроде привидения, маячащего на горизонте, потому что он никогда не думал о нем. Привычка фиксировать время всякого события незаметно стала характером. Полковник был накрепко привязан к сегодняшнему дню; он тянул его в пучину, как камень, привязанный к ногам. Этот человек из будущего поманил его за собой, по не искру надежды посеял, а глухое разочарование, ощущение собственной непригодности. Он уже был не в том возрасте, чтобы, задрав штаны, бежать сломя голову за привидением. Для веры в будущее ему требовалось увидеть его, ощутить дыхание, прикоснуться к нему, иначе все это — фантазии, романтика, химера.

Раздумывая так, полковник пришел к убеждению, что следует самому, своими руками, задушить собственное дитя — сверхсекретный отдел по поиску золотого запаса. Способ переправки его на Запад найден; для пущей убедительности найти подходы к свидетелям и исполнителям — Жабину-Жабэну и Петрову в Израиле, добиться от них подтверждения информации старика Молодцова и, стиснув зубы, потом доложить обо всем «папе». И сразу же подать в отставку! Здесь, в этих стенах, не только на будущее, а и на сегодняшний день уже ничего не сделаешь...

Как-то машинально он открыл ящик стола, начал перебирать бумаги и вдруг поймал себя на мысли, что уже начал чистить за собой место, выбирая, какой документ уничтожить, какой сдать или унести домой. Полковник резко закрыл стол — слишком рано начал собираться...

Он попросил по селектору вызвать к нему Воробьева и Нигрея: посвящать в тайну перекачки золота кого-либо из оперативной группы он не хотел. Если уж затемнил сразу, то надо темнить до конца.

— К вам рвется на прием майор Индукаев, — между прочим сообщил секретарь. Просит выписать пропуск...

— Кто такой? Чей майор?

— Не наш, ракетчик армейский...

— Весь самотек — к помощникам! — распорядился Арчеладзе. — Сколько раз говорить?

— Майор утверждает, что у него секретная информация, — сказал секретарь. — И хочет говорить только с первым лицом.