Сокровища Валькирии. Страга Севера

— На плане тут у тебя должна быть контрольно-измерительная станция, — позевал полковник. — Работает она, нет?

— Она никогда и не работала! — весело признался начальник. — Зачем спроектировали ее, когда есть одна у границы?..

— Деньги девать было некуда, — предположил полковник. — Мы же в какой стране жили?

Станция оказалась довольно далеко от города, в пустынном, лесистом месте с узкими вереницами полей. Где-то на них ползал трактор — поднимали зябь. День выдался солнечный, теплый, вокруг пестрела листьями набирающая силу осень. Полковник выбрался из машины, потянулся, разминая затекшие мышцы.

— Хорошо здесь! Эх!..

Каменное здание станции без присмотра начало ветшать, окна были давно выбиты, железные двери кто-то унес вообще, густая крапива поднималась до середины стен.

— Варвары! — объяснил начальник. — Такое здание!..

И выжидающе посмотрел на Арчеладзе. Тот лениво махнул рукой:

— Мы сактируем эту станцию и спишем. Сколько сейчас ее балансовая стоимость?

— Не помню, но документы можно поднять сегодня! — чему-то обрадовался начальник. — Может, пока вы тут пишете акт, я сгоняю в город, привезу бумаги и... пообедать пора?

— Пообедать бы не мешало, — подыграл Нигрей. Полковник молча полез через крапиву в дверной проем, оставив их без ответа.

— Оборудование и приборы разгрохали... — заворчал он. — Разворовали... Хорошо, хоть трубу не утащили. Документация на оборудование тоже потребуется! Что же ты, брат, сразу мне не сказал про эту станцию? — укорил он начальника.

— Дорога хорошая, я быстро привезу! — заверил тот.

— Давай, — разрешил полковник. — Одна нога здесь — другая там...

Едва «УАЗ» отъехал, Арчеладзе подтолкнул эксперта:

— Теперь ты! Быстро! Мне нужно знать все, что делали на этой станции, где какие приборы стояли, зачем. Про каждую гаечку расскажи! А ты, Нигрей, напиши акт. Только профессиональный, понял?

— Понял, — спокойно проронил Нигрей.

При первом, поверхностном осмотре остатков оборудования эксперт сразу же выявил лишний отводок от трубы нефтепровода с фланцем, закупоренным толстой стальной плитой на тридцати болтах. Тут что-то стояло, возможно, какой-то массивный агрегат, не имеющий функционального назначения для станции. Когда же эксперт осмотрел груду металлолома, сваленного в углу, то нашел основание этого агрегата, точно совпадающего по болтам крепления с фланцем. Он сохранился лишь потому, что весил пару центнеров и навряд ли мог пригодиться в хозяйстве. Однако внутренности чугунного изделия были вырваны ломом и, по всей вероятности, были латунными — осталось уплотнительное кольцо.

Цветные металлы ценились теперь чуть ли не на вес золота.

Эксперт определил, что найденное основание агрегата являлось нижней частью какого-то клапана, рассчитанного на высокое давление. Полковник распорядился взять пробы с бетонного пола, со стен, потолка и части агрегата для металлометрического анализа и, жалея, что находку нельзя увезти целиком, вышел на улицу.

Плакало российское золото! Вот откуда убежало оно, соединясь с «черным золотом». Неужели та американская сыскная фирма, что бралась найти исчезнувшую часть казны, сразу же нашла ее след и потому отказалась работать, несмотря на хороший процент?

Россия в буквальном смысле вылетела в трубу.

Эксперт заканчивал фото — и видеосъемку окрестностей станции, когда на дороге показался «УАЗ». Начальнику нефтеперекачивающей станции дали подписать акт, и тот тут же развернул походную шашлычницу.

Шашлыков отчего-то не хотелось, но запах был одуряющим и будил у полковника его кавказскую часть крови. Нигрей и эксперт взялись помогать хозяину — раздували фанеркой угли, переворачивали шампуры и глотали слюнки. Полковник же, сначала прогуливаясь, направился по отчужденной полосе земли в сторону границы, а потом незаметно разошелся, погруженный в нелегкие размышления, и отшагал километра четыре. Засыпанная землей труба, эта кровяная жила, резала пространство, словно инверсионный след самолета. Лента земли шириной в полста метров летела через леса, поля, взгорки и была совершенно мертвой: здесь позволялось расти лишь чертополоху, который выжил другие травы. Любой же кустик или деревце беспощадно вырубались. Нельзя было ничего сажать, сеять, переезжать в неустановленном месте, строить, разводить костры...

Нельзя было делать ничего на этой земле, отчужденной и превращенной в какую-то ничейную полосу.

Полковник не был никогда земледельцем, не имел даже дачного участка; более десяти поколений Арчеладзе служили России, будучи воинами. Однако сейчас он ощутил мертвящий дух, исходящий от этой пустой, во имя чего-то отторгнутой земли. Ему показалось, что он идет по кладбищу, где хоронят снятый слой грунта, зараженный радиоактивными выбросами.

На мертвую землю он насмотрелся в Чернобыле. Эта, на первый взгляд безопасная, ничем не отличалась... Из земли выделялся стронций в виде белесого порохового налета.

Начальник НПС догнал его на машине встревоженным, однако успокоился, видимо решив, что ревизор горит от служебного рвения и готов пешком обходить трассу.