Сокровища Валькирии. Страга Севера

Он долго сидел, обхватив руками голову с подрастающим мягким ёжиком густых волос. Вот чем необходимо было заниматься все два года! И пришёл бы к золоту естественным путём. «Человек из будущего» оказался прав: Россия вынянчила в колыбели революции вездесущую тайную организацию — Интернационал. Никакая коррупция, никакая мафия не могли сравниться либо конкурировать с ним, поскольку Интернационал имел столетний опыт нелегальной работы.

Как-то однажды Арчеладзе оказался в Томске и случайно увидел на невзрачном стареньком каменном особняке мемориальную доску, надпись на которой гласила, что здесь располагалась аптека, куда приходила из-за рубежа газета «Искра». Потом он замечал аналогичные доски во многих городах, причём оторванных от центров, затерянных на российских просторах. Для обывателя в этом ничего бы не было удивительного, но профессиональный контрразведчик представлял, что значит организовать и запустить в действие такую мощную, разветвлённую сеть почтовых адресов для получения информации, явочных квартир, подпольных типографий и отыскать, обучить приёмам нелегальной работы, снабдить необходимыми инструкциями на все случаи жизни целую армию людей. За несколько лет своего существования большевики ни политически, ни физически проделать этого не могли. Такие организации создаются десятилетиями, причём неустанно управляются и контролируются неким центром, бесконечно рассылающим циркуляры, порой дежурные, чтобы только не отмерла какая-либо ветвь. Часто нелегальную деятельность отца потом берёт на себя сын, после него — внук.

Революционеры-большевики не могли ни создать подобной сети, ни управлять ею. Они воспользовались готовой международной структурой, а вернее, эта структура выбрала их из многих существующих тогда партий и медленно повела к власти. Победа большевиков не означала конца нелегальной деятельности Интернационала. Напротив, он укоренился ещё глубже, проник во все сферы общества, пронизал государственные структуры и, захватывая жизненное пространство, как бы разбросал семена в будущем. Он напоминал варроатоз — пчелиного клеща-паразита, который рассеивал яйца в пустые ячейки сот ещё до того, как матка отложит туда яйцо пчелиной детки. Пчела рождалась на свет уже заражённой…

Кристофер безусловно принадлежал к Интернационалу, но был лишь нерадивым исполнителем и жестоко поплатился за это. Гитарная струна на шее очень уж напоминает ритуальное убийство, а «приговор» в газете не что иное, как информация для других. Полковник свернул вырезку вчетверо и положил в карман рядом с рапортом.

«Папа» позвонил сам уже в первом часу дня.

— До семнадцати я буду очень занят, — сообщил он. — Сегодня у меня банный день, поэтому приглашаю вас на дачу. Там всё и доложите.

— Вам известно, что убит Кристофер Фрич? — только спросил полковник.

— Известно, — проронил «папа». — Вечером поговорим и об этом.

В тот миг он подумал о непричастности патрона к убийству. Банный день означал какой-то совет на даче, экстренное совещание, возможно, посвящённое последним событиям. И если его приглашали на такие мероприятия, по всей видимости, намеревались задействовать в своих делах. Раньше «папа» не подпускал Арчеладзе к себе так близко. Короткое расстояние с ним можно было расценить как знак особого доверия.

После короткого разговора с «папой» почти сразу же звякнул прямой телефон из дежурной части: вероятно, помощник хотел спросить, подавать ли обед. Есть полковнику не хотелось, поэтому не было нужды снимать трубку. Телефон умолк, однако тут же включился селектор.

— Товарищ генерал! Вернулся Кутасов, — сообщил помощник возбуждённым голосом. — В его группе двое раненых. Нападавший задержан.

Арчеладзе сорвался с кресла, будто выброшенный катапультой.

— Сейчас буду!

Задержанный сидел на полу, корчился, прижав скованные наручниками руки к животу. На вид лет сорока, длинное, бледное лицо, короткие русые волосы, кожаная куртка и брюки в грязи — похоже, скручивали на земле. Мрачный, непривычно злой, Кутасов, блистая глазами, метался по комнате дежурного помощника. При появлении полковника он молча сел верхом на стул и облокотился на спинку.

— Что с ранеными? — спросил Арчеладзе.

— Один ничего, выкарабкается, — сказал Кутасов. — А Пономаренко тяжёлый. Кажется, ему сонную артерию расхватили…

— Майор?

— А что майор? — Он отвернулся. — В номере сидит…

— С этим что? — Полковник кивнул на задержанного.

— Рёбра считали… — Кутасов вынул из кейса завёрнутый в полиэтилен узбекский нож, положил на стол. — Двигались вдоль стоянки машин у гостиницы, этот появился внезапно…

— Сними с него наручники, оставь нас вдвоём, — приказал полковник.

— У него протез, как кувалда, — предупредил полковника Кутасов.

— Протез? Левой руки?

— Левой…

— Сними с протезом, — распорядился Арчеладзе и сел.

Повозившись, Кутасов, отстегнул протез и унёс его вместе с наручниками. Дверь оставил приоткрытую и, похоже, затаился за ней. Задержанный остался сидеть на полу, безучастный и равнодушный ко всему. Поломанные рёбра затрудняли дыхание, однако он скрывал боль и смотрел в пол.