Сокровища Валькирии. Звездные раны

Первое, что бросилось ему в глаза на стене латангского аэропорта, — реклама «Белых Братьев», весьма напоминающая агитплакаты комсомольских строек: улыбающиеся, красивые мужчина и женщина в белом стояли на фоне сверкающего стеклянного купола — космического сооружения! — и звали за собой. Правда, строитель общества двадцать первого века немного смахивал на Шварценеггера, а женщина отличалась от комсомолки коротенькой юбочкой и заметной сексапильностью.

Ниже была надпись: «Белый Город — город будущего!»

У Опарина сразу же от обиды защемило сердце: они успели раньше! Это же надо — с кровью родить идею, пройти такой путь, с великими трудами установить местонахождение Беловодья, чтобы приехать сюда и обнаружить свой воплощенный замысел!..

«Белые Братья» все делали правильно, последовательно и изобретательно, будто мысли его считывали! Только вот не они, а он шел по их следу, совсем с коротким отрывом: судя по новенькой рекламе, развернулись они недавно — год или максимум два назад, а это еще обиднее…

Червь тщеславия снова зашевелился, когда в деревянном давно не ремонтированном аэровокзале он увидел отгораживающую часть помещения стойку, за которой начинался совершенно иной мир: отделанные матово-белым пластиком стены, мягкая мебель, журнальные столики с пепельницами, огромные тропические растения, тихий свет, легкая музыка и ни души. Венчал «окно в двадцать первый век» все тот же плакат, только меньшего размера.

Транзитные пассажиры, как перелетные птицы, присевшие переждать непогоду, бродили вдоль этого чуда, наверное, вспоминая свою неустроенную, холодную северную родину. Если кто-то стоял возле барьера чуть дольше, откуда-то из глубины возникали мужчина и женщина — полные копии рекламных и, улыбаясь, вежливо распахивали сверкающие металлические створки дверей, приглашали войти, однако люди почему-то отрицательно вертели головами, пятились и уходили. Только непосредственные дети тянули, звали своих родителей в сказочный мир, и часто их уводили назад со слезами.

В Опарине проснулся журналист, и он, некоторое время понаблюдав за жизнью поделенного надвое аэропорта, подошел к супружеской паре, которая только что глазела за барьер, но отказалась от приглашения и резко ушла в толпу.

— А почему вы не пошли? — спросил он, извинившись. — Там ведь лучше, чем здесь.

Муж смерил его строгим взглядом, хмыкнул:

— Ну иди сам! Чего ты тут?.. Агент этих братьев, что ли?

— Нет, я журналист, — он представился. — И у меня не простое любопытство.

— Нам здесь привычнее, — сказала жена.

— Мы оба военнослужащие, из Анадыря, — с легкой тоской проговорил муж. — А так бы можно войти, посидеть, посмотреть, музыку послушать

— Ага, как сдерут потом — зарплаты не хватит, — вставил жена. — Послушаешь рублей на сто.

— Да нет, они денег не берут, — заверил супруг. — Я видел, заходили. Даже соку или вина бесплатно подадут…

— Догонят и еще поддадут…

— Сам видел! И говорят, у кого денег на билет не хватает — добавляют. И возврата не требуют!

— Тут бы очередюга была уже…

— А все думают как ты и боятся!

— Сходи попроси! Может, добавят — не унесешь…

— Вон мужик стоит! В Тикси из отпуска летит! Четыреста рублей отщелкнули! Поди и спроси! Погляди — рожа счастливая!

— Да он ихний! На них работает! Реклама!

— Я его знаю! Из Тикси, со зверопромхоза! Поди спроси!

Чтобы не вызвать семейной ссоры, Опарин отошел в сторону. Не так-то просто было задавить собственное тщеславие и порадоваться чужому успеху. И сколько бы ни уговаривал себя, что братья эти совершили прорыв, делают благородное дело и нечего им завидовать — напротив, радоваться бы! — так до конца и не уговорил, не задавил грызущего червя; он-то и толкнул Сергея испытать, что это за город будущего — Белый Город.

Он много раз проникал во всевозможные организации, вплоть до Министерства обороны, под чужой личиной, иначе всего не увидеть, да и не покажут, что не следует показывать журналисту, а значит, и скандального материала не будет. Поэтому он не испытывал трудностей с перевоплощением. А раскрыть себя — могут и отказать конкуренту… Сергей минуту покрутился возле барьера, и вышедшая из тени живая реклама растворила перед ним никелированные створки.

— Прошу вас! — улыбалась ему фотомодель. — Входите, смелее! Отдохните у нас. Сюда, пожалуйста.