Сокровища животного мира

Пещера, в которой я оказался, была гораздо больше предыдущих. Она была размером примерно с один из гигантских обломков и почти точной кубической формы. Воздух был сух, как в пустыне во время самума; может быть, от этого или от едкого зловония летучих мышей губы у меня поразительно быстро высохли и потрескались, а глаза непрерывно слезились. На потолке не было ни одной спящей летучей мыши, но на стенах, как мне показалось, они висели в громадном количестве. Некоторые были совсем близко. Положив на землю ружье и коллекторскую сумку, я стал подбираться поближе, вооруженный только фонариком и сачком, намереваясь изловить несколько штук.

Но когда я подошел к стене, существа, которых я принял за летучих мышей, исчезли словно по волшебству. Сию секунду они были передо мной — и вот их не стало. Когда я подошел достаточно близко, чтобы разглядеть, что же это такое, там было пусто. Какая-то чертовщина!

Я решил, что их спугнул свет — если это не бесплотные тени, — и, выключив фонарик, подкрался к другой стене. Когда мне показалось, что до нее уже недалеко, я внезапно снова включил фонарь. Леденящее душу зрелище предстало моим глазам. Стена была сплошь покрыта гигантскими жгутоногими пауками: припав на брюхо, они сверлили меня неподвижными глазами. Они замерли всего на несколько секунд, а потом в мгновение ока метнулись кто куда и с отвратительным шуршанием скрылись в тонких, как паутина, трещинах.

Как я уже говорил раньше, их вид и поведение вызывают неодолимое отвращение, но необычные размеры и окраска заставили меня — только ради науки! — охотиться на них с примитивным хитроумием пещерного человека, промышляющего пропитание. В конце концов я поймал несколько тварей, хотя больше упустил, пережив сильное нервное потрясение, когда один из них, убегая из сачка, прополз прямо по моей голой руке.

После этого я решил, что наука получила достаточно материала, созерцанием которого она может наслаждаться, а мне пора обратить внимание на других беспозвоночных, которые могут оказаться на земле. Летучие мыши влетали тем же путем, каким проник сюда и я. Пролетев галерею по диагонали, они скрывались в одном из трех вертикальных колодцев, хотя большая часть их толклась у крайнего слева, который был пошире других. По полу, повторяя линию их полета, поднималась грядка, образованная их пометом, — доказательство, что они испражняются на лету. Пол кругом был покрыт серебристым песком и идеально чист. Только в одном уголке пещеры, в стороне от трассы летучих мышей, скопилась кучка мелкого, похожего на шарики, помета.

Рассматривая его, я сразу заметил, что в нем нет мелких остатков насекомых, как в помете других летучих мышей. Он скорее напоминал помет кролика, хотя кое-где торчало несколько мелких косточек. Это заставило меня осмотреть потолок в поисках животного, ронявшего этот помет. Но я ничего не смог разглядеть, кроме небольшой трещины под потолком. Тогда, прихватив ружье, я кое-как взгромоздился наверх, опираясь на сходящиеся под острым углом стены, и наконец заглянул в трещину через край карниза.

Стоило мне включить фонарик, как я похолодел с головы до ног. Мне казалось, что вся моя кожа съеживается, вот-вот лопнет и спадет с меня словно кожура. Оставалось одно из двух: или заглянуть в трещину снова, или навзничь валиться вниз. Выбора не было. Собрав все свое мужество, я снова зажег фонарь и заглянул туда вторично. Это было ужасно.

Из темной норы, не дальше полуметра от моего лица, на меня смотрели четыре больших, желтых с прозеленью, немигающих глаза. Их величина невольно натолкнула меня на мысль о мертвом человеке, но это впечатление быстро рассеялось, потому что передо мной было не лицо, а морда животного. Эту физиономию описать невозможно. Для полноты впечатления представьте себе длинные влажные пальцы, цеплявшиеся за край норы и окутанные бесконечными складками морщинистой голой перепонки. Я наудачу затолкал в щель сачок и попытался зацепить это существо, но поскользнулся и шлепнулся на дно пещеры.

К счастью, ружье упало на мягкий песок, а я не выпустил из рук сачок с бьющимся в нем громадным молотоголовым крыланом (Hypsignathus monstrosus). Мою левую ногу острыми иголками пронзала боль, а кисти рук совершенно онемели. Затем последовали ужасные минуты, когда я старался прикончить добычу прямо в сачке, одновременно растирая ногу и руки и производя при этом массу лишнего шума. Наконец, крепко зажав животное в руке, я усыпил его в «морилке» с хлороформом, после чего занялся сбором разлетевшегося во все стороны снаряжения. Когда я поднимал ружье, мои руки все еще плохо слушались, но мне не терпелось убедиться в том, что стволы не забиты песком, и я глупейшим образом попытался переломить ружье и заглянуть в ствол с казенной части. Я так и не понял, что произошло, только оба ствола грянули почти одновременно, а ружье едва не вырвалось у меня из рук.

В ту же минуту погас фонарик.