Сокровище антиквара

Он протянул заочно знакомому письмо Шевалье и сидел с безучастным видом, пока тот читал сам и давал ознакомиться другим.

— И что вы намерены… — заочно знакомый снова оборвал фразу на половине.

— Да именно то, что мне предписано, — сказал Смолин без выражения. — Именно то и именно так. А что, есть мысль назначить какую-нибудь контрольную комиссию? Чтобы я, делец бездушный, себе в карман чего подороже не смахнул?

— Ну что вы так уж, Василий Яковлевич…

Смолин улыбнулся одними лицевыми мускулами:

— Но ведь теоретическая-то возможность допускается?

Заочно знакомый глянул ему в глаза:

— Василий Яковлевич, вы ж умный мужик, говорят… Мы ничего такого не хотим сказать… Просто вы все ж — человек посторонний…

Смолин негромко хмыкнул:

— Когда я познакомился с Шевалье, никого из вас наверняка и близко еще не было…

— Не в том дело, — сказал совершенно незнакомый, глядя ему в глаза с каким-то детским заносчивым упрямством. — Вы все же — не «Рапира».

— Да, я понимаю, — сказал Смолин с легкой улыбкой. — «Рапира» — это… Это черт знает что такое — «Рапира»…

— Не иронизируйте над этим, — сказал незнакомый весьма даже жестко.

«А все-таки Шевалье стоило бы памятник поставить, — подумал Смолин с явным уважением. — Сколько он за эти годы правильных парней воспитал… Проколы бывали, конечно, и неудачи тоже, но все же общий итог… Общий итог внушает уважение. Еще и оттого, что сам я — совсем другого склада человек. Ну да, не дешевил, не подличал, не предавал — но ежели зрить в корень, ловкий торгаш и не более того, а вот Шевалье и в самом деле воспитал немало правильных парней… А я вот в жизни никого не воспитал, надо же…»

— Я не иронизирую, — сказал Смолин. — Я просто-напросто не люблю, когда в отношении меня пусть даже теоретически выдвигаются… версии. Давайте я тут же вам все это, — он сделал широкий жест двумя руками, — передам из рук в руки? Договор дарения, трали-вали… Распоряжайтесь как знаете.

Горобец тут же вмешался:

— Нет уж. Если сэнсэй хотел, чтобы именно вы… Вы извините, если что, Василий Яковлевич. У всех нервы. История больно уж…

— Мерзкая, — кивнул Смолин серьезно.

— Загадочная, — поправил Горобец.

— Да нет, — сказал Смолин. — Именно что мерзкая.

— Вы что-то знаете?

— Прав был царь Соломон, — сказал Смолин. — Во многом знании многие печали… Не будем, ребята, тянуть кота за яйца. Ну конечно, пару процентов я оставляю на случайности, я же не господь бог и не великий сыщик. Но процентов-то на девяносто в чем-то я уверен. Я не знаю, кто его убил. Но, кажется, знаю, зачем. История банальнейшая, в общем: нашлась компашка, которая захотела заграбастать себе под офис здание «Рапиры». Нет среди них никого серьезного — людишки, если присмотреться, мелочь во всех смыслах… но от этого, сами понимаете, не легче. Потому что мелочь не обязательно труслива и крови порой не боится… Добром Шевалье домик ни за что бы не отдал… а силком отобрать при нем, живом, было бы затруднительно. Вот и…

Он замолчал, окинул троицу внимательным взглядом. Что ж, он с самого начала оценил их совершенно правильно: они не торопились с вопросами, они не вскакивали с мест и не выкрикивали всякие дурацкие реплики в стиле бразильской мелодрамы. Они просто сидели молча с такими лицами, что Смолин кое-кому не завидовал…

— Вы уверены? — спросил заочно знакомый.

— Уверен, — сказал Смолин. — Я не знаю, кто убил, но, кажется, знаю практически наперечет всех, кто затеял. Ну, может, есть еще один-два игрока, но это опять-таки детали… Один крохотный, но существенный нюанс: доказательств нет ни малейших. Ни малейших, честное слово. А потому ни одной фамилии и ни одного эпизода вы от меня, пардон, не услышите. Или вы настолько юные и наивные, что полагаете, будто подобных ситуаций не бывает? Когда все лежит на поверхности и имена известны наперечет, а предъявить ничего невозможно?

Он намеренно сделал долгую паузу — но они молчали, все трое. Не были они ни юными, ни наивными. Прошло много времени, прежде чем совершенно незнакомый промолвил тихо:

— А может все же…

— Нет, — сказал Смолин. — «Ни малейших» — это и означает «ни малейших». Их не прищучить, никого. А вот здания вы можете в самом скором времени лишиться… — он поднял ладонь. — Вот только не надо вот этого… Щеки надувать не надо, ребята. Вы, конечно, взовьетесь сейчас орлами и будете кричать, что не допустите, костьми ляжете, и вообще… Да? Давайте побудем взрослыми. Мы все не пацаны, а жизнь нынче сложная и жестокая. «Рапира» — это, как выражался герой у классиков, очень бла-ародно, но есть еще и се ля ви… Положа руку на сердце, фигурой был один Шевалье, а все прочие никак не фигуры, в том числе и я. Ну да, в Шантарске там и сям сыщется масса хороших людей, прошедших «Рапиру», иные занимают кой-какие посты… именно что кой-какие. Никак не те, с которых можно что-то затормозить и блокировать. Остается митинг у администрации устраивать, петиции сочинять… вы сами-то к этому серьезно относитесь, а?

— Но можно же что-то сделать… — сказал смутно знакомый.