Сокровище Безумной луны. Похождения капитана Гагарина

— Но если это будет след атомного взрыва?.. — с дрожью в голосе спросила Даяна.

Разумеется, она вовсе не хотела, чтобы экипаж «Феллигана» обнаружил разбросанные взрывом реактора обломки. И ее можно было понять. Почему-то всегда кажется, что дорогие нам люди живы и, находясь в относительной безопасности, терпеливо ждут помощи. А ведь порою корабли взрываются, не оставляя после себя даже обломков. Список жертв космоса настолько велик, что представляет собой толстенный том, отпечатанный самым убористым шрифтом. Увесистый экземпляр «Космиум мортис» лежит в диспетчерской каждого космопорта, напоминая своей траурной обложкой о цене, которую платит человечество за освоение межпланетного пространства. И увы, книгу эту регулярно переиздают, обновляя список имен погибших путешественников и названий кораблей. Никому из присутствующих не хотелось, чтобы очередное издание включало имена членов экспедиции профессора Зайчика.

— Даже если корабль взорвался, экипаж вполне мог успеть спастись, — твердо заявил Гагарин. — Скажем, катапультироваться в атмосфере. Да и взрыв реактора не происходит мгновенно. Чаще всего экипажу удается уйти. Главное — не мешкать! — И князь привел основной аргумент: — Если все люди на борту «Преображения» погибли, кто тогда передал сообщение?

— Да, — проговорила мисс Зайчик, — но вы еще говорили о кровожадных лунарях…

— Мой папа справится с любым лунарем! — вскричал Майкл. — Он настоящий космический капитан!

— Справится, — поддакнул, дремавший на плече Оливера паракот.

— Следует рассчитывать на лучшее, — сказал его хозяин. — Видите, даже это многомудрое создание уверено в благополучном исходе.

— Мудрый! Знающий! Не ошибающийся! — развил собственную характеристику ионийский зверь. И не вполне логично закончил: — Пушистый красавец!

И он распушил хвост на фоне кольца, что серебрилось за иллюминатором. Присутствующие в гостиной с облегчением рассмеялись. В красоте паракота никто не сомневался, если бы еще быть уверенным в его правоте.

Вид с высоты

Корабль парил над Титаном. Конечно, на самом деле он огибал его по эллиптической орбите, но путешественникам казалось, будто яхта зависла на одном месте и это шестая луна Сатурна медленно поворачивается под ней.

Все в мире относительно.

Орбитальный полет имел свои неудобства. Двигатели корабля молчали, а следовательно, на борту царила невесомость. Она была прервана лишь однажды, когда наступило время обеда. Все-таки пищу приятнее принимать, сидя за столом и пользуясь всеми положенными приборами, а не зависать под потолком с резиновой грушей, содержащей питательный бульон, в руке.

Вместо послеобеденного отдыха экипаж и пассажиры единогласно решили вернуться к прерванным наблюдениям. Поисковая экспедиция и так заняла слишком много времени, что поневоле становилось стыдно перед профессором и его спутниками. Правда, телескопов на борту все равно всем не хватало и наблюдать приходилось по очереди. К тому же мешали законы небесной механики. С самой высокой точки орбиты многого не увидишь, поверхность планетки слишком далека, а на низкой пейзажи сменялись слишком быстро, и легко было упустить важную деталь. Разумеется, горы не лежали на одной линии, и Гагарин время от времени маневрировал, чтобы пройти над каждой из них. К тому же наблюдениям сильно мешали облака, нависшие над доброй половиной луны.

Поиски пока были безрезультатны.

— Скоро пройдем еще над одной вершиной. Сколько помню — черной, — объявил Гагарин, с нескрываемым удовольствием наблюдая за прильнувшей к телескопу дочкой профессора. Вернее, за той частью тела, которая была повернута к нему. Жаль лишь, что после первого опыта корабельные дамы предпочитали носить не юбки, а брюки.

Ох уж эта эмансипация!

— Дайте мне! — послышался голос Майкла.

Сыну капитана непременно хотелось первым обнаружить корабль отца, раз самих людей разглядеть было невозможно даже в самый мощный телескоп.

— У меня еще десять минут, — отозвалась мисс Зайчик, мельком взглянув на хронометр.

Она уловила пристальный взгляд князя, сосредоточенный на соблазнительных округлостях ее афедрона, однако извернуться как-нибудь так, чтобы лишить наглеца зрелища, мисс Зайчик не сумела. В любом другом положении вплотную прижать глаза к мягким ободкам окуляров не получалось. Неудивительно, что в душе Даяны начало накапливаться раздражение, перерастающие в тихую злость к этому нахалу, капитану. Мисс Зайчик с удовольствием высказала бы, что она о нем думает, но на людях приходилось сдерживаться.