Сокровище Черного моря

— Хорошо, — прервал его Евгений Николаевич. — Нам предстоит довольно серьезный разговор. Николай Карлович, — обратился он к Крушинскому, — вы хорошо знаете Черное море?

Крушинский снял очки и начал неторопливо протирать их платком.

— Как вам сказать, Евгений Николаевич… Конечно, как специалист по водорослям, я знаю его главным образом с этой стороны. Но, поскольку я работал там много лет, общее представление о нем у меня есть.

— Карта Черного моря у вас найдется? — перебил его Смолин.

— Да, конечно.

— Масштаб?

— Пять километров;

— Пока достаточно. Принесите.

Крушинский вышел.

— Предполагаются работы на море? — спросил Петров. — Но ведь до сих пор мы работали с пресноводными…

— Сейчас все узнаете. Вам, — обратился Смолин к Ольге, — предстоит обучиться новой методике.

— Какой методике? — сразу заинтересовалась Ольга.

Смолин усмехнулся.

— Вы спросите лучше, у кого… Вам никогда не придет в голову…

— Вот, что вы просили, — сказал Крушинский, входя в комнату.

Он развернул на столе большую карту Черного моря, старую, пожелтевшую и истертую на сгибах.

— Ну-с, — интригующим тоном обратился Смолин к сотрудникам. — Начнем, как говорится, ab ovo[3]!. Расскажите нам, Николай Карлович, о растительности Черного моря. Где, что и как произрастает?

Крушинский нагнулся над картой, близоруко щурясь на мелкие надписи.

— Основные черты распределения растительности в Черном море, — начал Крушинский своим обычным неторопливым скучным голосом, — были выяснены еще пятьдесят лет назад академиком Зерновым. С тех пор наши знания значительно углубились, но в основном не вышли за пределы предложенной им схемы.

Растительный мир Черного моря, как вы знаете, распространяется на 200 метров в глубину. Ниже начинается зона сероводорода, убивающего все живое.

— Вы только покороче, — прервал его Смолин. — В самых общих чертах.

— Хорошо, — невозмутимо отозвался Крушинский. — Растительность Черного моря-это в основном прибрежные водоросли. Глубоководных растений в Черном море нет, потому что на дне этого бассейна зловонный ил, населенный бактериями, производящими сероводород, и абсолютно непригодный для другой органической жизни…

— Какие именно водоросли и где произрастают? — снова прервал его нетерпеливо Смолин. — Особенно меня интересуют багрянки.[4]

— Что ж, можно и о багрянках, — без оттенка раздражения согласился Крушинский. — На прибрежных скалах в зоне прибоя основные формы растительности-это розовая известковая водоросль кораллина и мелкая слизистая водоросль немалион. На глубине до шестидесяти метров встречается мягкая багряная водоросль филлофора. В северо-западной части моря академик Зернов обнаружил заросли этой филлофоры на огромной площади и даже предложил назвать эту часть бассейна «Филлофорным морем». — Крушинский обвел рукой на карте большой круг к западу от Каркинидского залива. — Итак, основные виды багрянок в Черном море, это — кораллина, немалион и филлофора. Они в Черном море имеют широкое распространение. Глубже филлофоры найдены антитамнион и полисифония наиболее густо окрашенные багрянки Черного моря. Вообще, надо сказать, чем глубже развиваются красные водоросли, тем ярче и гуще их окраска. Описано еще несколько видов, но они имеют очень ограниченное распространение.

Смолин пристально посмотрел на Крушинского.

— И это все? — разочарованно спросил он.

— Все, — подтвердил Крушинский.

— Небогато, — покачал головой Смолин.

Он выдержал небольшую паузу, переводя испытующий взгляд с одного лица на другое.

— Нам предстоит, — сказал он медленно, — дело государственной важности. Мы получили задание разработать биологический метод извлечения золота из морской воды.

Четыре пары глаз смотрели на него с напряженным интересом.

— Золота? — переспросил изумленно Петров.

— Да, золота. Вас это удивляет?

— Собственно, я никогда не думал об этом, — недоумевающе ответил Петров.

— Напрасно. Золото — элемент, который по своей распространенности в живой и мертвой природе не имеет себе равных. Все организмы содержат в составе протоплазмы следы золота…

— Но ни один из них не концентрирует его в заметных количествах, возразил Петров.

— Да. До сих пор считалось так, — подтвердил Смолин.

— Что значит до сих пор? — удивился Петров. — А теперь разве что-нибудь изменилось?

Смолин усмехнулся, встал и с высоты своего огромного роста оглядел, прищурясь, сотрудников. Потом вытащил из кармана небольшую картонную коробочку и раскрыл ее.

Четыре головы наклонились над странным предметом. Он был похож на сухую, корявую ветку какого-то растения. Тонкие, жесткие, колючие стебли плотно переплелись между собой.

— Ну, что скажете, Николай Карлович? спросил Смолин.

Крушинский протянул руку к коробке.

— Разрешите.

— Пожалуйста.

Николай Карлович поднес ветку к самым глазам, затем положил на ладонь и встряхнул, пытаясь определить вес ветки.

— Ну, что скажете? — повторил вопрос Смолин.

— Да что ж тут сказать… — Крушинский пожал плечами. — Непонятно…

— Не узнаёте?

— Очень тяжелая… Удивительно тяжелая. Именно поэтому я не решаюсь отнести ее к какому-либо из знакомых видов.

— Но вы догадываетесь, что это такое?