Сокровище двух миров

Досточтимый великий инквизитор Нейтральной зоны его святость отец Габриэль Фарт сейчас как нельзя точнее воплощал образ грозного, мрачного и всем недовольного гонителя ереси, хмуро глядя сквозь окно на веселящихся людей. Так и хотелось ему высунуться на улицу да желчно рявкнуть: «Что скачете, дуралеи, ведь положение хуже некуда!» Вчера ночью Эрик ди Таэ вместе с сестрой забрался в бывшую резиденцию иезуитов и едва не погиб, нарвавшись на стаю гулей и еще какой-то нежити. На ликвидацию очага богопротивной активности был направлен отряд чистильщиков. Собственно, именно так Фарт и узнал, в какую неприятную историю вляпались двое сотрудников специального отдела. Слава богу, старший ди Таэ не так уж серьезно ранен, болезненно – да, но не более того.

Прибыв на осмотр вышеупомянутого особняка, Габриэль мысленно возликовал: доказательств для ареста брата Юлиана (и не только его) там оказалось полно. Но ордер, все решающий ордер на арест птицы такого полета, как достойный професс ордена иезуитов, требовалось подтвердить печатью и благословением патриарха. А получить оные представлялось возможным лишь после Рождества. Достойный инквизитор сначала впал в греховную ярость, а после – в не менее греховное уныние. Фарту и так стало ясно: после Рождества он уже никого не сможет арестовать по той простой причине, что арестовывать будет некого. Габриэль не питал иллюзий, понимая – после всего того, что выплыло, брат Юлиан недолго останется в Будапеште. Проклятому иезуиту надо бежать как можно скорее, а лучше всего это сделать в ночь на Рождество, когда все веселятся и никому нет дела до какого-то иезуита.

– Проклятие! – Фарт в отчаянии сжал кулаки.

Нужно срочно что-то предпринять! Иначе он упустит Юлиана уже во второй раз. Придя к такому решению, отец Габриэль Фарт поднялся и быстро вышел на улицу, устремившись в направлении собора Святого Матиаша…

Наместник ордена иезуитов в Нейтральной зоне его благочинность брат Юлиан нервничал. И даже волшебство Сочельника не могло унять его беспокойства. Все братья, обретавшиеся при соборе, уже давно отправились в жилую обитель и наверняка сейчас вкушали освященную пищу и восхваляли рождение Христа. Однако Юлиан намеренно дожидался, пока вечерняя служба закончится и собор опустеет. Вскоре он остался один.

«Надо бежать!..» – подстреленной птицей трепыхалась у него в голове единственная мысль. Иначе после Рождества дотошный инквизитор в мгновение ока выбьет ордер на арест, и очищающий костер достойному профессу обеспечен. Юлиан нервно прошелся по кабинету. Идею отправиться в Рим он сразу отмел как самую неудачную. Вряд ли верхушка ордена простит ему некоторое самоуправство… и душеблудов… и утаивание артефакта… Особенно утаивание артефакта! Части величайшего сокровища двух миров! Иезуит разочарованно скрежетнул зубами: у него по-прежнему имелась в наличии только одна часть пергамента. У сотрудников Пшертневской – две, но где они их держат, иезуит выяснить не успел, да и ни к чему оно ему было. Он-то намеревался пойти ва-банк и одним махом получить остальные куски… А так – у него один, у них пара и еще один где-то спрятан. Остается два варианта: или найти этот кусок самому, или дождаться, пока его все-таки обнаружат дипломаты, и все же пойти ва-банк. Но сначала нужно убраться куда-нибудь в безопасное место, залечь на дно. Проблема с Эльдаром Керном оказалась решена сама собой, когда при стычке с братом и сестрой ди Таэ (будь они прокляты!) его сожрали гули. По крайней мере, брат Юлиан очень надеялся именно на такой исход. Ведь вряд ли опальному магу удалось выжить в той свалке…

Достойный професс открыл сейф, без всякого пиетета выгреб на пол хранимые там кипы бумаг и дисков и, нажав внутри на едва приметный выступ, залез в тайник. В руках иезуита очутились потертая кожаная папка и небольшой ларец. Миг – и медная туба с пергаментом-артефактом перекочевала из шкатулки за пазуху брата Юлиана. Затем иезуит выгреб из тайника несколько темных флаконов и аккуратно распределил их по внутренним карманам сутаны. А потом професс стремительно вышел из кабинета, даже не подумав прибраться. Если что, оставленный им бардак спишут на ограбление, ибо обвинить всегда найдется кого – весь спецотдел под боком.

Церковный зал эхом повторил его торопливые шаги, но эхо внезапно запнулось вместе с достойным профессом, утихнув где-то под сводчатым потолком. Выход из собора преграждал Габриэль Фарт…

– Брат Юлиан Мориц, – инквизитор, чеканя поступь, уверенно пошел ему навстречу, – вы обвиняетесь в преступлениях против церкви и подлежите немедленному аресту. Сдавайтесь добровольно, и тогда обещаю – святая инквизиция учтет ваше смирение при вынесении приговора!

Иезуит злобно ощерился, и когда Фарт был в метре от него, плеснул в инквизитора содержимое одного из флаконов. Габриэль инстинктивно вскинул руку, закрывая лицо. Омерзительно воняющая жидкость мгновенно пропитала рукав и растеклась по предплечью. Кожу обдало неимоверным жаром, но Фарт, не обращая внимания на боль, рванулся вперед и сцепился с иезуитом…