Сокровище forever!

– А что ж вы хотели, с такой-то организацией! – К нише невозмутимо подгреб Пилипенко с полной еды пластиковой тарелочкой в руках. Вожделеюще пошевелил пухлыми пальцами, выбирая, что б такое повкуснее подцепить. Наконец подхватил крошечный рулетик с начинкой, положил его на язык и, сосредоточенно причмокивая, пробубнил: – Думать надо, кого приглашаешь! Олигархов сюда всяких натаскали, а тех только подпусти к золотишку, сразу без штанов останешься! Мэра опять же с губернатором – еще того хуже! Так мало вам – вы и детскую мафию приволокли! – Он снова принялся копаться в своей тарелке, выискивая самые лакомые кусочки.

– Какую детскую мафию? – дрожащим голосом осведомился Остапчук.

– А вот этих! – невозмутимо кивая на Мурку и Кисоньку, сообщил Пилипенко. – Там, где эти появляются, там все пропало!

Девчонки уставились на Пилипенко с изумлением – им всегда казалось, что пропажи случаются там, где появляется Пилипенко.

– Вы что хотите сказать – девочки похитили пектораль? – насмешливо приподнимая безупречные брови, поинтересовался «эльф».

– А кто же еще? – Пилипенко был по-прежнему невозмутим. – Я их давно знаю, они во-от с таких лет чего-нибудь похищают! – Пилипенко сдвинул ладони так, что всем стало ясно – свою преступную деятельность Мурка с Кисонькой начали в возрасте трех-четырех месяцев от роду. Вероятно, были замешаны в краже памперсов. – У них ворованный антиквариат – складами! Секретные документы – стопками! Похищенные драгоценности – грудами! Будет теперь еще и ваша пектораль! И даже не надейтесь ее вернуть! – снова почмокивая от удовольствия, с набитым ртом объявил Пилипенко. – Детская мафия – она непобедима! Да-да! – с грустным цинизмом все повидавшего и разочаровавшегося в жизни человека сказал он, принимаясь обгладывать виноградную гроздь. – Я вот попытался с ними бороться – теперь на посту в музее стою! А ведь работал в уголовном розыске. Свой кабинет имел. – Пилипенко вздохнул.

– На посту? В музее? Стоишь? Это вот так ты стоишь? – Глаза Остапчука загорелись безумием.

Как торпеда, он вырвался из ниши и с ревом набросился на Пилипенко. Пластиковая тарелка отлетела в сторону. Бутербродики, зеленые корнишоны, рулетики, пирожки, маленькие пирожные и косточки съеденного винограда шрапнелью раскидало по залу. Крепкие пальцы бизнесмена сомкнулись на горле у милиционера. Лицо Пилипенко налилось кровью. Хрипя, старший лейтенант попытался отодрать от себя Остапчука. Но бизнесмен держал намертво. Пилипенко опрокинулся навзничь. Не разжимая стиснутых на горле врага рук, рычащий от бешенства Остапчук уселся ему на грудь.

– Это ты! Ты во всем виноват! Если бы ты не ушел с поста!.. Ты… – колотя головой Пилипенко о паркет, захлебывался яростью Остапчук.

– Снимай! – упоенно кричала журналистка Карина своему оператору, бегая вокруг сцепившихся мужчин. – Крупный план давай! Такой сюжет раз в жизни бывает!

– Стоп! – то ли самому себе, то ли оператору скомандовал Остапчук, враз останавливаясь. Его сомкнутые на горле Пилипенко пальцы разжались, ладонь поднялась и запечатала пялящийся на него стеклянный глаз телекамеры. – Никакого сюжета не будет, – очень спокойно, будто и страх, и растерянность, и бешенство враз исчезли, объявил Остапчук. Он аккуратно встал с Пилипенко, тщательно отряхнул брюки, поправил пиджак – теперь это был все тот же собранный бизнесмен, которого привыкли видеть остальные.

– Почему это не будет? – задиристо поинтересовалась журналистка.

– Потому что прямо с завтрашнего дня я начинаю спонсировать твою передачу, Кариночка, – улыбнулся ей Остапчук.

Артюхова склонила голову к плечу, став похожей на умного пуделя, и призадумалась.

Лежащий на полу Пилипенко опасливо приподнял голову. Потер ладонями шею с четкими отпечатками пальцев рассвирепевшего бизнесмена и сдавленно прохрипел:

– Сопротивление сотруднику милиции…

– Он вам не сопротивлялся, – мгновенно парировала журналистка, похоже, сделавшая свой выбор, – он просто стучал вашей головой в пол – а это совсем другое дело!

– А как же попытка подкупа свободной прессы? – как жук, переворачиваясь на брюхо и медленно поднимаясь на четвереньки, охнул все еще не сдающийся старший лейтенант.

– Пресса свободная, – отрезала журналистка, демонстративно перемещаясь поближе к своему новому спонсору, – хочет – подкупается, не хочет – продается! Только знаете, Олег Петрович… – трогательно заглядывая в глаза Остапчуку, сказала она, – нормальную милицию все равно придется вызвать. Пектораль-то пропала.

– Ни за что, – ответил Остапчук, – никакой милиции, пока пектораль не найдется! Мы сами ее найдем! Здесь! Сейчас! И никто ни о чем не узнает!

– Ну, вы тут ищите, чего хотите, а мы пошли! Это остапчуковские проблемы, нас они не касаются! – До сих пор молчавший «гном» промаршировал через весь зал к стоящему под руку с Кисонькой сыну. Бесцеремонно снял ладонь онемевшей от такой наглости девчонки с локтя золотоволосого «эльфа» и тычком пудового кулака наладил его к распахнутым дверям.

– Пап, ты что! – возмутился «эльф». – Так нельзя!