Сокровище Голубых гор

— Ах, да! Значит, она неприкосновенна и вполне в безопасности.

Успокоившись относительно этого, Ульоа вернулся на место ночной стоянки, где все вокруг казалось спокойным. Он расставил новую смену караульных и, страшно утомленный, улегся в приготовленный для него из лиан гамак и тотчас же крепко заснул.

Остальная часть ночи прошла без всяких тревог. К утру прибыл молодой Бельграно с отрядом воинов, выбранных им из самых рослых, крепких и храбрых людей. Каждый из них принес по корзине с провизией: жареной рыбой, плодами и овощами.

— Пора приступить к действиям, — сказал Ульоа молодому человеку, обменявшись с ним приветствиями и узнав, что в селении все благополучно и что Мина чувствует себя хорошо. — Сегодня вечером назначено жертвоприношение в лице нашего бравого Ретона. Но я знаю, где находится старик, и его спасение будет зависеть исключительно от нашего мужества и нашей ловкости.

— За этим дело не станет! — уверенно проговорил молодой человек. — Я твердо надеюсь, что нам удастся вырвать из рук людоедов нашего старого друга.

— Надеюсь и я, — продолжал Ульоа — Мы отправимся перед солнечным закатом. Вечером будет не так заметно наше передвижение. Зададим страха этим проклятым людоедам, уже точащим зубы на бедного Ретона, выручим его, а потом займемся и самим Рамиресом.

XIV. Пещера людоедов

Только что начало смеркаться, и огромные летучие собакоголовые мыши целыми стаями покидали свои дневные убежища, чтобы полакомиться насекомыми и плодами, когда отряд дона Хосе, состоявший из двадцати человек, двинулся в путь по направлению к селению кета Дорогу показывал пленник, по бокам которого шли оба канака, зорко наблюдавшие за его малейшим подозрительным движением.

В лесной чаще, через которую приходилось проходить, царила томящая духота; все небо было покрыто тяжелыми тучами, насыщенными электричеством. Очевидно, над островом готовился пронестись один из тех страшных ураганов, какие нашим путешественникам уже пришлось испытать на море.

Шли более часа. Вдруг проводник обернулся и тихо проговорил:

— Теперь нужно идти как можно осторожнее: мы приближаемся к нашему селению.

— Мы-то будем молчать, а вот ты сам, смотри, не вздумай издать какого-нибудь предательского звука. Тогда тебе тут же и конец! — угрожающе предупредил его Математе.

— Не беспокойся: раз вы меня оставили в живых, я вас не выдам и до конца буду стоять за вас. У меня не двойной язык, — с достоинством проговорил пленник.

— А далеко еще до места? — спросил Ульоа, услыхав разговор пленника с канаком.

— Нет, — ответил пленник. — Вон уж и берег.

— Твои соплеменники уже там?

— Нет. Они соберутся при восходе луны.

Лес начал сильно редеть. Высокие деревья не любят близости моря, где их так беспощадно треплют и ломают свирепые ураганы. Только кокосовые и каурисовые деревья да морские сосны отваживаются выдвигаться дальше других, гордо вознося свои пышные вершины на высоту сорока метров над землей.

Уже засверкали первые молнии и загрохотал вдали гром, когда отряд, выбравшись на окаймленную густым кустарником лесную опушку, оказался перед селением кети. Селение было довольно большое и состояло из разбросанных среди обширной поляны хижин, напоминавших своим видом большие ульи.

Нигде не было заметно никакого движения. Вероятно, все население уже отправилось к месту сборища, чтобы сначала поплясать, а потом урвать хоть кусочек останков злополучного боцмана.

Осторожно миновав этот поселок, отряд вступил в новую полосу гигантских ризофоров, тянувшуюся параллельно морю, глухой рев которого уже слышался невдалеке.

Вдруг откуда-то донеслись продолжительные раскаты словно подземного грома.

— Опоздали! — в ужасе вскричали канаки. — Этот шум возвещает начало пляски в честь бога Тики.

— Что вы говорите? — поспешил осведомиться Ульоа.

— Мои соплеменники, кажется, раньше времени начали свое празднество. Этого прежде никогда не бывало. Пилу-пилу всегда начиналось только при восходе луны, а она еще не показывалась, — бормотал пленник, сам, видимо, пораженный.

— Значит, твои соплеменники уже собрались в пещере? — продолжал Ульоа.

— Да, вождь, должно быть. Хотя еще рано, и я не могу понять…

— А что, вход в пещеру только один?

— Нет, два. Но один из них будет очень неудобен для тебя, вождь. По нему надо спускаться ползком, и притом…

— Это ничего не значит! Веди! Нам необходимо захватить твоих сородичей врасплох. Прямого нападения лучше избежать.

— Хорошо, вождь, идем! — вдруг сказал кети тоном человека, принявшего какое-то важное решение.

— Смотри, не вздумай завлечь нас в ловушку! Ты первый погибнешь тогда от моей рутси! — предупредил его Ульоа, подметив этот тон.

— Ты подарил мне жизнь, вождь, и я теперь твой. Кети неблагодарным не бывает! — возразил дикарь, и в тоне его голоса слышалась полная искренность. — Идем скорее! Как только окончится пляска, твой белый друг будет убит и положен на огонь.