Сокровище Империи

‒ Ф-фух... ‒ облегченно выдохнул он. ‒ Добрался до базы...

Второго шага он сделать не успел. Зато успел почувствовать, как ему сдавили сонную артерию ‒ и каюта очень быстро сменилась темнотой, в которой угасли все мысли.

* * *

В ноздри ударил едкий запах, от которого загудело в голове, и Гамлет Мхитарян с трудом открыл глаза. Он по-прежнему чувствовал себя крепко выпившим, видел только какие-то пятна перед собой и не в состоянии был определить, что это такое.

‒ Очнулся, носяра лавлийский? ‒ Знакомый голос прозвучал вполне дружелюбно, однако Граната от этого голоса стал гораздо менее пьяным, и самогон в желудке вмиг превратился в лед.

Он хотел протереть глаза, но понял, что не может, и дело тут было вовсе не в том, что руки его не слушаются. Руки-то и хотели бы послушаться, но толку от них было мало. Как и от ног. Он, в свитере, джинсах и ботинках, лежал на левом боку, на собственном ложе, повернувшись лицом к каюте. В весьма неудобной позе, потому что руки его находились за спиной и были, вероятно, перетянуты такой же липкой лентой, как и ноги. Кресло было выдвинуто на середину каюты, и в нем, положив ногу на ногу, сидел Годзилла. Его нэп стоял на полу рядом с креслом. Темнокожий верзила похлопывал себя по колену поблескивающим прямоугольником инки. Если принять во внимание его определение "носяра лавлийский", которое, несомненно, относилось к носатому уроженцу планеты Лавли Гамлету Мхитаряну, то не составляло особого труда догадаться, что инка извлечена из кармана новенькой, цвета морской волны куртки этого самого Мхитаряна. Потерявшего всякую бдительность и вляпавшегося по самые... по самое... по самую... Граната даже не мог подобрать слова для точного определения своего теперешнего положения. Опять же, не нужно было иметь уникальные мозги, чтобы понять: Юрий Гальс присутствовал в холле или где-то рядом, слышал, что болтал пьяный придурок Гамлет ‒ именно так сейчас, в припадке самобичевания, охарактеризовал себя Мхитарян, ‒ и песенку залихватскую тоже слышал... И все понял. Ну, а если сомневался, то инка означенного пьяного придурка Гамлета развеяла остатки сомнений. Пошел следом, нажал на нужную точку ‒ и вот он, беспомощный лавлийский носяра, лежит, как последняя хошка, и можно делать с ним все что угодно...

Все эти мысли, копошащиеся в одурманенной голове Гранаты, никоим образом не добавляли ему оптимизма, но приходилось мириться с тем, что есть. Даже будь руки и ноги у него свободны, с Годзиллой ему не справиться, применяй хоть две экстры. Юрий Гальс ему не по зубам ‒ это было не раз проверено в разных спаррингах за время совместной службы.

‒ Ты не молчи, не молчи, ‒ почти ласково сказал Годзилла. ‒ Ты лучше скажи, зачем ты этот вернисаж устроил.

‒ Не вернисаж, а маскарад, ‒ угрюмо поправил сослуживца Граната.

‒ Да хоть и марш-парад, ‒ махнул рукой Годзилла. ‒ Так зачем ты эту хренотень устроил, носяра?

‒ На свою блямбу черную посмотри, ‒ огрызнулся Мхитарян. ‒ Ты географию хорошо знаешь? Не заблудишься, если я тебя пошлю?

‒ Но, но, ‒ нахмурился Годзилла. ‒ Не груби дяде, а то дядя может рассердиться.

Граната не сдержался и фыркнул:

‒ А представляешь, сколько там народа уже? Не протолкнуться!

‒ Кончай выдрыгиваться. ‒ Годзилла швырнул ин-кард на стол. ‒ Шуточки шуточками, а дело очень серьезное, мистер Мхитарян. И если ты мне все не расскажешь, придется сделать тебе больно.

‒ И сердце не дрогнет? ‒ насмешливо спросил Граната.

Точнее, это голос его прозвучал насмешливо, а внутри у лавлийца все напряглось. Если Годзилла пытался убить Криса, что ему помешает убить и его, Гамлета Мхитаряна? Придушит и оставит тут, в каюте. Высадится на Амазонии и смоется. И даже если убийцу потом и поймают, ему, Гамлету Мхитаряну, будет от этого не легче. Точнее, уже никак не будет.

‒ Сердце у меня не дрогнет... ‒ пробормотал Годзилла с таким видом, словно обдумывал что-то очень важное, и потер лоб. ‒ Значит, уцелел Гладик... Не знаю, как, но уцелел... Выходит, не поднялась рука у...

Он не договорил и посмотрел на притихшего Гранату. Опять с силой потер лоб, расстегнул ворот темно-синего комбинезона, будто ему вдруг стало очень душно. И сказал убежденно:

‒ Это он тебя послал, носяра.

И вот тут-то Граната даже насамогоненными своими мозгами, стремящимися не думать, а спать, отчетливо понял: Юрий Гальс убивать его не будет. Ничего не даст Юрию Гальсу убийство сослуживца. Поскольку есть еще живой и здоровый Крис Габлер, который знает о преступной деятельности Годзиллы и до которого дотянуться отсюда, с галеры, невозможно ‒ ни придушить, ни утопить...

Граната молчал, злорадно и торжествующе, и взгляд его, вероятно, был достаточно выразительным, потому что Гальс с досадой плюнул на пол.

‒ Ай-яй-яй, ‒ укоризненно сказал Мхитарян. ‒ Как некультурно.

‒ Замолкни, ‒ мрачно посоветовал уроженец Минохи и принялся сосредоточенно грызть ноготь.

Без своего обычного хохота он казался совсем другим, словно его подменили.

‒ То "не молчи", то "замолкни", ‒ сказал в потолок Граната. ‒ Ты уж как-то определись.