Сокровище Китеж-града

Она положила трубку раньше, чем Смирнов успел возразить.

– Может, оно и к лучшему, – вздохнул он.

Оставив машину во дворе, он взбежал по лестнице, влетел в квартиру и сразу отправился в ванную. Время поджимало. После душа, на ходу вытираясь, Всеслав вспомнил о наряде Кришны, в котором ему предстояло явиться на праздник. Стараясь не заострять на этом внимания, он поспешно облачился в атласные штаны, застегнул расшитый «драгоценностями» пояс, навешал на голую грудь несметное количество украшений, довершив пышное убранство гирляндой из цветов и перьев. Получилось, что верхняя часть туловища выглядит даже более пестро, чем нижняя. На фоне сего изобилия блестящих ожерелий, цепочек и бус подаренный Евой медальон из ляпис-лазури совершенно потерялся.

В зеркало сыщик решил не смотреть, дабы сохранить бодрость духа. Во избежание жгучего интереса к своей особе со стороны соседей и встречных водителей он накинул на себя поверх «восточного убранства» обыкновенную хлопчатобумажную рубашку с длинными рукавами. Правда, застегнуть ее не удалось, но… хоть что-то она прикрыла.

Стремительно спустившись по лестнице вниз, он короткими перебежками пересек двор, нырнул в машину и с облегчением вздохнул. Кажется, никому на глаза не попался. Теперь главное – не застрять в какой-нибудь автомобильной пробке.

Как ни торопился господин Смирнов, к началу церемонии он все-таки опоздал. Ева правильно сделала, что уехала раньше. Охранники, наряженные то ли индийскими, то ли египетскими воинами, пропустили сыщика во двор, где причудливо разодетое общество наслаждалось экзотическим танцем девушек с горящими факелами в руках.

Электрические гирлянды то вспыхивали, то гасли, погружая тесное пространство дворика в легкий полумрак. К вечеру ветер стих, небо по краям потемнело, и установились теплые летние сумерки, когда в свете остывающего дня уже зарождаются лиловые тени.

– Танец с факелами символизирует ритуальную пляску Шивы, – шепнула Всеславу упитанная дама, обтянутая шелковой тканью канареечного цвета. – Прелестно, не правда ли?

Ее полное лицо было раскрашено на манер японского театра кабуки – неестественно белое, с яркими щеками, выведенными черным бровями и густо подмалеванными глазами, отчего оно казалось застывшей, неживой маской. В прическе дамы торчало несколько огромных шпилек и перьев.

Всеслав приободрился. Здесь каждый выглядел едва ли не комичнее, чем он. Хорошо, что Ева забыла о блестящей короне Кришны, которую собиралась водрузить ему на голову. Кстати, где она? Господин Смирнов обвел глазами присутствующих – в пестрых нарядах, в нелепом гриме невозможно было никого узнать. Но Евы среди толпящихся во дворе гостей не было. «Красная танцовщица» появится в темноте, в разгар праздника, когда все немного выпьют, расслабятся и забудут о самоконтроле, – вспомнил он план Евы. – Если кто-то выдаст себя неожиданной реакцией, ты должен это заметить».

– Попробуй тут угадай, кто есть кто, – пробормотал Смирнов, вглядываясь в раскрашенные лица.

Одетая в кимоно девушка разносила на деревянном подносе саке – крепкий напиток из риса – в крошечных глиняных чашечках. Гости не отказывали себе в удовольствии выпить, заказывали еще. Смирнов, чтобы не выделяться, тоже взял саке, глотнул – ничего особенного, может быть, чуть необычный привкус.

Немного освоившись, он отыскал взглядом Неделину и ее мужа. Она на полголовы выше, величественная, как статуя Исиды. На ней – длинное приталенное платье из синей ткани с серебристо-золотым шитьем, с открытой грудью, украшенной дивной красоты ожерельем. Стразы, конечно, но искусно сделанные под сапфир. В ушах – такие же серьги. Пышные волосы, гладко убранные назад, не слушаются, выбиваются из прически, вьются короткими прядями вдоль точеного лица с прямым носом, нежной линией скул, щек, мягко перетекающих в изящный рисунок губ и подбородка… Глаз не отвести! Шикарная женщина Варвара Несторовна – не просто красивая, а… У Смирнова не хватило слов, и он переключился на Ивана Даниловича. Если хозяйка салона в своем наряде выглядела истинной повелительницей, то Неделин напоминал переодетого холопа, который трясется от страха и явно чувствует себя не в своей тарелке. Супруг «прекрасной валькирии» нервничал. Его покатый лоб покрылся испариной, лицо покраснело. Нелепый головной убор с перьями съезжал набок, и Неделин то и дело поправлял его суетливым движением. Складывалось впечатление, что сей господин только и ждет случая удрать поскорее. «Что это с ним? – подумал сыщик. – Неужто так тяжела роль „царя поневоле“? Сомнительно! Здесь что-то другое».

На церемонии наблюдалось полное смешение стилей. Индийская, японская, египетская и прочие культуры представляли собой пеструю картину южно-восточно-азиатского оттенка, разбавленную яркими мазками арабских мотивов. Надо сказать, великолепие этого зрелища завораживало. Из замаскированных динамиков доносился непрерывный ритм барабанов; он то стихал, то становился громче, расцвечивался переливами арф и примитивными мелодиями флейты.