Сокровище Китеж-града

– Как насчет осмотра квартиры Зинаиды Губановой? – спросил сыщик.

– Ты думаешь, это она? – удивился Толик. – Меня начальство за излишнее любопытство по головке не погладит. Да и район не тот. Ты не хуже меня знаешь, что там другое отделение милиции. Вот пусть они и занимаются Губановой. Может, она вообще жива-здорова!

Господин Смирнов долго молчал, мысленно сопоставляя факты, пил холодное пиво. Сосиски остыли. Милиционер тоже молчал, лениво жевал, не глядя на сыщика.

– Спасибо, Толик, за информацию, – сказал наконец Всеслав. – Вот, возьми, – он придвинул к руке собеседника денежную купюру. – А я побегу!

Из бара «Тихая пристань» Смирнов поехал в офис компании «Алистер», где его ждал еще один сюрприз. Воистину, сегодня день чудес!

Офис занимал первый этаж оштукатуренного, выкрашенного в пастельно-желтый цвет четырехэтажного дома. Добротные двери с массивными ручками, просторный холл, устеленная ковром лестница, ведущая наверх, говорили о достатке и процветании фирмы.

– Артур Филиппович у себя, – вскинув на вошедшего густые длинные ресницы, нараспев произнесла красавица секретарша. – Как ему доложить?

– Скажите, я брат Марианны Былинской, – брякнул Смирнов первое, что пришло в голову.

На стуле у кадки с вечнозеленым деревцем сидел здоровенный охранник в черных брюках и белой рубашке с галстуком.

«Если этот Ильин, который, судя по всему, важная шишка, откажется меня принять, зайду нахально сам, – решил сыщик. – И никакая охрана не помешает! Мне не впервой».

Секретарша скрылась за дверью из лакированного дерева и через минуту выпорхнула обратно, улыбаясь:

– Вас ждут.

Господин Ильин сидел за столом из толстого прозрачного стекла и любезно улыбался. Смирнов уставился на него, как удав на кролика.

– Чем могу быть полезен? – вежливо поинтересовался бизнесмен.

ГЛАВА 25

Ева грустила.

Размолвка со Славкой поразила ее своей обыденной простотой, будничностью – и это напомнило ей супружескую жизнь с Олегом Рязанцевым.

«К прошлому возврата не будет, – сказала себе Ева. – Ни в каком виде! Эти мелкие беспричинные стычки – первые ласточки, возвещающие о силе привычки, которая заглушает чувства, как заросли крапивы заглушают прекрасные цветы».

Она не то чтобы обиделась на Смирнова – обида проходит, – а потеряла надежду создать то счастье, о котором они оба мечтали. Повторять пройденное не было никакого смысла. И Ева с горечью призналась себе, что прежнее романтическое, возвышенное чувство к Всеславу пошатнулось; возникшее было страстное влечение к нему как к мужчине начало угасать.

Она не хотела больше вспоминать о своей жизни с Олегом, а вот – пришлось. Слез не было. Наверное, Ева их выплакала уже все. На смену горю пришло безразличие. Ева не понимала себя до конца, не знала, чего она хочет. Но зато она твердо знала, чего не хочет. Вот этих мелких, дрянных и унизительных ссор, этого пренебрежения, этой простоты, которая убивает браки, разрушает надежды и гасит трепет любви.

«Буду жить чистой и одинокой жизнью, – решила Ева. – Весна не приходит дважды подряд. Нужно снова переживать осень и зиму, а мне не хочется. Да и зачем? Все та же грязь, дожди и холод. Ничего нового. Завывание вьюги одинокими ночами! Пусть даже рядом в моей постели будет спать мужчина… что мне с того? Ведь душа его далеко, блуждает по диким степям в нескончаемых поисках приключений. Или карабкается на заснеженные вершины. А я предоставлена сама себе в своих „приземленных“ мечтах. Это уже происходило со мной – и сделало меня несчастной. Я не могу позволить себе снова погрузиться в то, отчего я сбежала.

Всеслав Смирнов – хороший человек, добрый, нежадный и, кажется, любит меня. Олег тоже любил меня, по-своему. Но мне всегда как будто не хватало чего-то. Лучше быть друзьями, чтобы в отношения не примешивались мысли о совместном будущем и секс. Так легче: случайная грубость не ранит, потому что от мужчины ничего не ждешь».

Ева уговаривала себя, убеждала воспринимать Славку как друга и не требовать от него невозможного.

– Святые – на небесах, – однажды сказал он ей. – А мы живем на земле.

Он прав! Разве сама Ева безгрешна? Она находила тысячу случаев, когда вела себя не лучшим образом, но это не успокаивало.

Со своих грехов легко переходить на чужие, и она пускалась в рассуждения по поводу убийства Ольги Лужиной. Ничего нового в голову не приходило.

«Поеду в салон, – решила Ева. – Развеюсь! Чужие проблемы умаляют значение собственных. Поговорю с Марианной или с самой синеглазой Варварой, хозяйкой „Лотоса“. Может, что-то и прояснится. Милиция, видимо, тоже знает не больше нашего, раз никого не арестовывают».

Она надела широкие летние брюки абрикосового цвета, полупрозрачную блузку и босоножки на каблуках. Хоть и тяжело ходить, зато красиво. Оглядев себя в зеркале, Ева осталась довольна.