Сокровище падишаха

— Поговорим об этом завтра, — дружески улыбнулся он и подмигнул. — Спокойной ночи.

Глава 2

Галя проснулась в семь часов, однако Герман уже успел выгулять Ральфа, сварить молочную овсяную кашу и кофе. Она застала его на пороге, одетого в джинсы и футболку.

— Зачем так рано вскакивать? — удивился он. — Или я тебя разбудил? Я старался все делать тихо.

— Ты ни при чем, — успокоила она. — Просто больше не спалось. Сам понимаешь, какие мысли крутятся в голове.

— Успокойся, ты со мной, — мужчина ласково провел рукой по ее цыганским волосам. — Сейчас побегу к Рыбаку, он мне звонил. Не сказал ничего, но я понял, что труп Митина тоже криминальный.

— Но как же… — Галя ахнула и закрыла рот ладонью.

— Да, перстень не виноват, этому товарищу ты ничего плохого не пожелала, — улыбнулся Боростовский. Когда за ним закрылась дверь, он немного задержался на лестничной клетке, словно ждал, что девушка, которая за короткое время стала ему бесконечно дорога, выглянет из квартиры и скажет ласковые слова на прощание. Но Лопатина не вышла. Она стояла, прислонившись к двери, и шептала молитвы, чтобы Герман скорее вернулся. Словно услышав ее тихий голос, врач произнес, обращаясь к ней: «Скоро», — и вышел в зной июня.

Его большая машина стояла под раскидистой липой. Мелкие белые цветы издавали умопомрачительный аромат, и доктор вспомнил, как в детстве бабушка мешала липовый мед в молоко и насильно заставляла пить, когда он простужался. Мальчик сопротивлялся, пытался выливать ненавистный напиток в окно, но зоркая старушка всегда была начеку.

— Ты же спишь и видишь, как бы скорее отправиться на улицу, — ехидно говорила она. — Так почему же мешаешь мне ускорить процесс твоего выздоровления? Ни один аспирин не даст такого эффекта, как молоко с липовым медом. Поверь, это лекарство издревле знали на Руси, и оно не раз помогало людям.

Ее неторопливая, как ручеек, речь, тихий вкрадчивый голос и добрые глаза делали свое дело. Давясь и ругаясь про себя, мальчик пил и, укутанный с головы до пят в старое ватное одело, ложился спать и засыпал крепким сном, а наутро просыпался уже без жара.

— Бабуля, ты — волшебница, — улыбался он и целовал коричневую морщинистую щеку, от которой пахло хозяйственным мылом. Бабушка почему-то считала, что это мыло лучше всего очищает и дезинфицирует. Да, как давно это было! Сев за руль, он завел автомобиль, слушавшийся каждого движения хозяина, и вскоре подрулил к кафе «Ивушка», примостившееся под огромной старой ивой, коричневый ствол которой, обхвата в три, потрескался, покоробился. Странно было смотреть на изумрудные листья на ветвях, вылезавших из чудовищного основания. Сколько лет было этому дереву? Пятьдесят, восемьдесят? Никто не знал. Знали только, что под его сенью сначала разбили танцплощадку, потом маленький вещевой рынок, и вот теперь предприимчивый армянин, наскоро установив под ивушкой деревянный сруб, привлекал всех восточной кухней. Герман очень любил пахлаву, сочную, с грецкими орехами, пропитанную медом, и с удовольствием заглядывал сюда на чай. Зайдя в избушку, которую местный дизайнер превратил в восточный уголок с помощью ковров, парчи и картин, изображавших восточных красавиц, развлекавших шейхов танцами живота, Боростовский увидел Рыбака за первым столиком. Тот пил травяной чай и отколупывал крошечные кусочки от пахлавы.

— Я заказал вам то же самое, — сказал молодой оперативник, пожав руку онкологу. — Мне почему-то показалось, что вы любите сладкое.

— И вы угадали, — Боростовский уселся на стул.

Одетая в восточный халат девушка славянской наружности принесла еще одну чашку и поставила перед ним блюдечко с пахлавой.

— Не обижайтесь, но я навел о вас справки, — Рыбак помусолил на блюде ядро грецкого ореха. — Согласитесь, странно, когда в дело ни с того ни с сего вмешивается непрофессионал и начинает проводить свое расследование. В принципе вы и не скрывали своей заинтересованности, но, как говорится, доверяй, но проверяй. Поздравляю — о вас хорошие отзывы, и многие считают вас кудесником. Вы спасли не одну жизнь.

Герман не расцвел от похвалы, а, наоборот, помрачнел.

— К сожалению, одну пациентку я не спас. Это мать девушки, которую я люблю.

— Рак — самая опасная и коварная болезнь, — понимающе ответил полицейский. — Мне почему-то кажется, что если у вас и есть свое кладбище, как у любого врача, то оно очень маленькое.

Боростовский сделал глоток чая, добавил в него сахар и ничего не ответил.

— Впрочем, вернемся к нашим баранам, — Рыбак достал из черной папки, лежавшей на соседнем стуле, заключение. — Экспертизу проводил ваш друг Роман Макаров. Надо отметить, ему я доверяю как самому себе. Вы сами прочитаете или вам рассказать, о чем здесь написано?

Герман решил не отрываться от кушанья:

— Рассказывайте.