Сокровище падишаха

На оливковых щеках Гали разлился румянец, делая ее еще более привлекательной.

— Вы мне льстите, Аркадий Петрович, — смущенно ответила она и опустила ресницы. Директор фирмы в который раз отметил, что они были длинными, загнутыми кверху без всякой специальной туши. О таких ресницах его жена мечтала всю жизнь, но не могла достичь желаемого результата даже с помощью лучших косметологов.

— У меня и в мыслях не было польстить вам, — отозвался он и посмотрел на группу французов, возглавляемую Жаном Мари Бертье, высоким шатеном в безукоризненном костюме. Перехватив взгляд Аркадия, Жан Мари улыбнулся, показав великолепные, явно вставные зубы, и кивнул.

— Я всего лишь переводила то, что говорили вы, — тихо заметила Галя. Аркадий Петрович махнул рукой:

— Пусть так, но вы делали это прекрасно. Теперь ведите группу в «Итальянский дворик». Лариса уже договорилась с менеджером. Наших гостей ждет замечательный обед.

Дождавшись, пока шеф отойдет, к ней подбежал переводчик с итальянского Юрка Митин, хитро улыбаясь и подмигивая:

— Можно поздравить? — О, как ее раздражали его высокий голос, напоминавший о визгливых рыночных торговках, и лисья неискренняя улыбка. Тусклые глаза цвета болотной тины ощупывали ее, будто рентгеновские лучи, и это тоже было неприятно. Несколько лет назад, узнав о ее разводе с мужем, Юрка пытался ухаживать, сначала неловко, кладя на стол букеты растрепанной сирени с тошнотворным запахом, который она терпеть не могла, потом конфеты — леденцы, прилипавшие к зубам и цеплявшиеся за них до вечера, затем и вовсе осмелел и пригласил к себе посмотреть какую-то старинную картину Рембрандта. Галя сама не понимала, зачем приняла его предложение. Картины, естественно, не оказалось, зато на столе, покрытом старой серо-белой скатертью в многочисленных шрамах, сиротливо стояла бутылка водки, в тарелке розовела вареная колбаса, краснели помятые помидоры, в хлебнице с отбитыми краями высились толсто нарезанные куски. Все вызывало тошноту и желание бежать отсюда без оглядки. Впрочем, к столу они так и не подошли. В прихожей Митин прижал ее к стене, оклеенной потертыми обоями, воровато пытаясь раздеть, а она, еле сдержав «мульку», как выражался ее отец, что есть силы оттолкнула его и бросилась из квартиры, боясь, что ее вырвет прямо на пол. Совесть Галю нисколько не мучила, однако на следующий день она пришла на работу с неприятным чувством, не зная, как вести себя с Митиным, но мужчина встретил ее как ни в чем не бывало, а дня через три приперся без приглашения к ней в гости, нагло прошел в гостиную, и мама Гали, Елена Васильевна, усадила его пить чай. Юрка наслаждался чаепитием долго и бесцеремонно, интересовался историей семьи, просмотрел все фотографии и ретировался только тогда, когда Галя намекнула на позднее время.

— Между нами ничего не может быть, — твердо сказала она ему на лестничной клетке, косясь на приоткрытую дверь вездесущей тети Даши. — Давай просто дружить.

— Я буду добиваться тебя, — пообещал он, и девушка еле уклонилась от прикосновения влажных губ.

— Попробуй.

И он пробовал, продолжая дарить леденцы, которые она оставляла на столе, и регулярно навещал ее мать, беспомощно разводившую руками:

— Ну не выгонять же этого мальчика! А потом, иногда хочется поговорить о своих родителях. Его интересуют подробности нашей прошлой жизни, и мне это нравится. Знаешь, наступает такое время, когда хочется вспоминать и вспоминать, даже если воспоминания не самые приятные.

— Ты не спрашивала, зачем ему подробности? — буркала Галя. — Обычная семья с невинно осужденным, кстати, пока не реабилитированным. Ему-то какое до этого дело?

Мать пожимала худыми плечами. Она сильно сдала за последнее время, но утверждала, что это нервы, а не проблемы со здоровьем.

— Не знаю. Пусть приходит. Наша семья всегда славилась гостеприимством.

— Пусть приходит к тебе, — уточнила дочь, сказав надоедливому ухажеру то же самое. После этого разговора визиты Митина почти прекратились. Да и с ней Юрка стал вести себя более корректно, как друг. Известные сплетники фирмы утверждали, что он переключился на кого-то из их коллектива, но вот на кого — это оставалось тайной за семью печатями. Вот почему она улыбнулась в ответ, не выказывая раздражения, стараясь подавить его:

— Поздравь.

Он дотронулся до ее плеча вечно влажными пальцами:

— Поведешь их в ресторан?

— Да, да, конечно. — Девушка сделала шаг к французам, послав Жану Мари самую очаровательную улыбку, но в сумочке надрывно загудел телефон, и она, спешно расстегнув «молнию», с тревогой глянула на дисплей. Мама! Господи, неужели у нее опять приступ? Галина с волнением нажала на кнопку.

— Доченька, — послышался хриплый голос Елены Васильевны, — мне очень плохо, доченька. Совершенно нечем дышать. Я уже открыла все окна и все равно задыхаюсь.

— Мама, немедленно вызывай «Скорую», — распорядилась Галя. — Я буду через десять минут.

Она бросила телефон обратно и повернулась к шефу:

— Аркадий Петрович, пусть Лариса отведет французов в ресторан. Я должна срочно ехать домой. Моей маме плохо.