Сокровище Родины

— Ну, вот тебе гусь, по прозванию Стрюцкий, — отрекомендовал Ёрш Корецкого, — а его Пыжом у нас зовут, — показал он ему на рыжего человечка и добавил: — А до прочих прозваний его тебе дела нет.

Пыж пытливо оглядел Корецкого, ничего не сказал, отошёл в угол и молча сел на лавку.

Самый подвал и оказанный ему тут приём понравились Корецкому по первому взгляду. Ничего не внушало недоверия, напротив, по всему было видно, что он имел дело с людьми бывалыми, солидными, такими, что сами были не трусы, значит, и их трусить было нечего.

— Слышь, Пыж, — обратился к Пыжу Ёрш, — мы насчёт опрокиндоса прошлись, а теперь глотку заткнуть подобает… Алименты найдутся?

Пыж опять ничего не ответил, даже глазом не повёл, но встал и полез под печку.

Подвал был не особенно велик, но поместительный, в два окна, проделанные в самом своде, достаточно высоко. Выходили же они на задний двор внизу стены в ямки в земле, как это видел Корецкий.

Часть помещения занимала большая печь. У стены с окнами стоял стол, почерневший от времени и, вероятно, от накопившейся на нём грязи. У стола были две лавки и табуретка, дальше, к печке, — топчан с грудою тряпья, заменявшего, очевидно, матрас и подушки… Возле двери стоял покосившийся, но прочный и крепкий шкаф. В нём был вделан замок, запиравшийся на ключ. Пол был каменный.

Входная дверь находилась против окон, рядом с печкою. По другой стене была другая дверь, вероятно, в соседнее помещение.

Жил ли ещё кто-нибудь в этом соседнем помещении или вообще в остальных отделениях подвала, если они существовали, — Корецкий разглядеть не успел, да и не мог, потому что в проходе от наружной двери со двора было совсем темно, в особенности после яркого дневного света, с которого он попал туда. Он заметил лишь одно: там были навалены какие-то доски да кадушки. Корецкий наткнулся на них.

Пыж достал из-под печки кулёк и начал вынимать из него такие вещи, увидеть которые никак уж не ожидал Корецкий в подвале.

Прежде всего появилась цельная колбаса, такая аппетитная на вид, что только за окном лучшего гастрономического магазина висеть ей; затем — ветчина, сочная, жирная, нарезанная тонкими кусками, потом — большой кусок сыра, коробка сардинок, рыба копчёная, даже икра, ростбиф кусками. В кульке оказались даже белые французские булки.

У Корецкого слюнки потекли.

— Эх, кабы водочки при этом! — вырвалось у него.

В ответ на его восклицание Пыж опять нагнулся к печке и достал бутылку, но не водки, а дорогого коньяка с французской этикеткой.

— Не видали мы твоей водки! — презрительно проговорил Ёрш и сплюнул в сторону. — Мы, брат, едим не как-нибудь, а тоже понимаем…

— Да откуда же это всё? — воскликнул умилённый и поражённый Корецкий.

— Из лавки, должно быть. Ты думаешь, что там одни только графы покупают? Нет, и на наш паёк хватит…

Ершу, видимо, доставило большое удовольствие удивление Корецкого.

Пыж остался вполне равнодушен и безмолвно стал откупоривать бутылку ножом, который достал из-за голенища. Этот нож был почтенный. Лезвие его было остро, как бритва, но сточено в очень узкую полоску и глубоко вставлено в самодельный, обвёрнутый в грязную тряпку черенок…

Откупорив бутылку, Пыж достал стаканчик из ящика стола, налил коньяка, выпил, поставил стакан и бутылку на стол и принялся открывать своим ножом сардинки.

То, как он держал себя, невольно внушало Корецкому уважение, несмотря на маленький рост Пыжа и невзрачную наружность с подвязанной щекой…

За бутылку взялся Ёрш, тоже наполнил стакан и передал его Корецкому, сказав:

— Пей, Стрюцкий, авось веселее станешь!.. Вот как у нас…

Корецкий припал к стакану и с наслаждением потянул крепкую, жгучую влагу. Он никогда не пил такого коньяка…

XXVI

Они стали есть.

В особенности Корецкий, дорвавшись до «сладкого», как называл Ёрш разложенные на столе закуски, пожирал их с жадностью. Он уже не спрашивал и не допытывал, откуда явились все эти вкусные вещи, а считался, так сказать, с совершившимся фактом и набивал полный рот.

Поев, Ёрш ушёл, сказав на прощанье Пыжу:

— Ты побереги гуся-то, за ним след есть, так ему хорониться надо…

Корецкий остался у Пыжа.

Отношения у них сразу установились, по-видимому, самые удобные для того и другого. Пыж ничем не стеснял Корецкого, предоставляя ему полную свободу. В подвал к ним никто не заглядывал. Не было речи, разумеется, и о прописке или о каких-нибудь формальностях.

На ночь Пыж ушёл, пропадал неизвестно где. Наутро он вернулся опять с кульком, где был новый запас провизии.

Корецкий попробовал уйти — Пыж не только не удержал его, но даже не спросил, куда он направляется.

Когда Корецкий, побродив по берегу реки, вернулся, Пыж и к этому остался совершенно равнодушен.

Наведывался Ёрш.

Он, между прочим, напомнил Корецкому, чтоб тот был осторожнее, потому что у него, Ерша, в полиции «глаз» есть и этот «глаз» сообщил-де ему, что Галактиона Корецкого ищут…

Так прошло несколько дней.