Сокровище рыцарей Храма

— Ну, можэ я трохы загнув… Гаразд, слухай. Я про тии пещеры и твоему батьке не усё рассказал. Там едва нэ погиб мой дружок, Толя. Ну, цэ ты, видно, знаешь. И все наши голопупенки сразу перестали туды лазить. Все… кроме меня. Бо я ж тогда був щэ дурнишый, чем ты зараз…

Глеб невольно улыбнулся. Отец тоже считал его глупым и неопытным мальчишкой. И постоянно наставлял уму-разуму. Глеб поначалу злился, а потом вдруг понял, что родное дитя для родителей всегда несмышленыш, требующий заботы и подсказок, сколько бы ему лет ни стукнуло.

— Я тогда був отаманом, — продолжал дядька Гнат. — А шо такое отаман? Это значит быть сильнее и смелее всех. От я и полиз туда… Взял веревку, свичкы, трофейную зажигалку (батько с войны привез), нож, саперную лопату, баклажку воды, окраець хлиба и полиз. Розкыдав я завал, як мог, а за ным галерея — будто коридор. Метра два в высоту. Потолок шо в погребе — закруглен. Иду по цьому коридору потыхеньку и трушусь от страху, як цуцык. И чого, спрашивается? Не первый же раз. И все равно боюсь. Дойшов до якоись развилки, посвитыв… Оцэ скажу тилько тоби, бо я уже старый… чого мне стыдиться? Там була выдовбана ниша, а в ний… скелет! Ну, мертвыми нас, послевоенных пацанов, здывуваты трудно. Но таких скелетов бачыть не доводилось. Стоит вин во весь рост, а очи як жыви — горять фонарями. Я як став, так и прыкыпив к месту. А по ногам струйки бегут. Не удержав, значит… Но это еще пивбиды. Через якусь хвылынку шось як загудело, як завыло… В общем, опомнывся я уже наверху. Все там бросыв — и веревку, и лопату, и зажигалку. Гарна була, с орлом, но без свастики. Можэ, амерыканська? З того часу я туда ни ногой. До сих пор трэмчу. Ось, бачыш, чарку в руках не можу вдэржать.

— Занятная история… — Глеб почувствовал, как его начал охватывать боевой азарт.

Есть! Скелет, разные звуки — это, скорее всего, обманка. Пугало для чересчур впечатлительных. Возможно, первый кордон защиты того, что, по идее, должно лежать где-то в глубине лабиринта (если его оттуда до сих пор не забрали). Не исключено, что там есть и западни, и ловушки… знакомые моменты.

— Та така занятна, шо и врагу не пожелаешь… — Игнатий Прокопович пыхнул дымом раз, другой, а затем задымил как паровоз.

— И все же, покажите мне вход, — сказал Глеб. — Пожалуйста. Очень вас прошу… В разные мистические истории и страшилки я не верю. А все необычное — ладно, почти все — можно объяснить с точки зрения науки.

— А эти… як их… НЛО? В газетах про них пишут, по телевизору показывают…

— Они вам мешают жить?

— Та ни.

— Ну и пусть себе летают. Может, это сгустки энергии, или какие-то летательные аппараты, испытываемые американцами или русскими, а возможно, и космические корабли внеземных цивилизаций. Нам-то что до этого? Мы ничего не можем изменить. «Мы» — это простой народ. Наша задача — обустроить мир вокруг себя. И по возможности раскрывать тайны, подвластные нашему разумению. Вот и весь сказ.

— От шо значит грамотна людына! Ну добро, ты убедил меня. Только сам я туды не полезу, но хлопцев добрых дам. Хай воны за тобою присмотрят. Бо пещеры пещерами, а оти негидныкы, шо хотели тебя пустить на распил, мэни нэ наравятся. Надо принять меры.

Глеб был на седьмом небе от счастья. Получить такую поддержку — лучшего желать и не надо.

— А как мне быть… с колесами? — спросил он осторожно.

— Возьмешь БМВ, — отмахнулся дядька Гнат. — То нэ проблема. Но шоб лизты в пещеры тебе нужны и добрый лихтар, и лопата, и длинна мотузка, — по-вашему, по-кацапски, веревка, значит, — и еще кучу всего. Цэ трэба пидговыть.

— У меня уже все готово.

— И дэ ж воно? Ты ж приехал с одной сумкой.

— На железнодорожном вокзале, в камере хранения. Я заехал туда по дороге из аэропорта.

— А чого ж сразу не взял с собой?

Глеб смутился.

— У меня там большущий рюкзак, — ответил он, пряча глаза. — Я решил не таскать его с собой, потому как не был до конца уверен, что вы согласитесь мне помочь. А без вас я, сами понимаете, могу хоть сто лет искать тот никому неизвестный вход в пещерный лабиринт и никогда его не найду.

Причина того, что рюкзак оказался в камере хранения, была, конечно, совсем другая. Глеб не хотел посвящать Игнатия Прокоповича в свои намерения. Но теперь у него просто не было иного выхода.

— Як тоби нэ стыдно! — взвился Игнатий Прокопович. — Шоб дядька Гнат отказал сынку своего лепшого друга Мыколы… та нэхай подо мной земля провалится! Чи вы там в Московии думаете, шо хохлы тут зовсим показылыся от своих «революций» и на вас скоро пидуть с вилами? Нэ будэ такого! Никогда нэ будэ! Бо мы ж браття.

— Извините… — Глеб изобразил кающегося грешника.

— Та годи тоби… — растаял дядька Гнат. — Бо ще заплачешь. Будем считать, шо ты такого мне не говорил…

Он хотел еще что-то добавить, но тут подал свой басовитый голос Рябко. Он рвался с привязи в направлении ворот с таким злобным остервенением, что, казалось, еще немного, и звенья цепи разлетятся по двору.

— Хто цэ может быть? — в раздумье сказал дядька Гнат и неторопливо пошел к калитке.