Сокровищница ацтеков

В надежде найти крутой поворот, незаметный издали, мы поспешили дальше до самого конца ущелья, пока не наткнулись на темную стену, заграждавшую нам путь и поднимавшуюся очень высоко. Тут мы нашли не поворот в ущелье, а узкое отверстие в самые недра горы, откуда вытекал ручей. Сначала мы колебались войти в эту черную пасть – кто мог сказать нам, какие пропасти, невидимые в этом непроницаемом мраке, могли поглотить нас с первых же шагов? Рядом, в ущелье, было навалено много лесу: сучья и деревья лежали на земле; Рейбёрн тотчас соорудил из этого подходящего материала громадный факел. О том, чтобы зажечь его в открытом ущелье, не могло быть и речи; хотя мы были почти уверены, что ватага наших врагов не преследовала нас, но кто мог поручиться, что это так? А, может быть, они шли за нами по пятам и теперь были готовы осыпать нас тучей стрел и копий? Рейбёрн, однако, зажег восковую спичку – мы запаслись этим отличным предметом мексиканского производства в большом изобилии – и двинулся в узкий проход, а за ним последовали и мы. При слабом свете спички мы с трудом рассмотрели стены направо и налево от входа и поняли, что попали в пещеру. Но, прежде чем нам удалось немного осмотреться, спичка погасла, задутая внезапным порывом ветра, и мы очутились среди глубокого мрака. Между тем воздух здесь был необыкновенно приятен и свеж; очевидно, пещера, куда мы попали, была обширна и имела не один выход, в чем убедил нас чувствительный поток воздуха, стремившийся от входа в глубину. Когда Рейбёрн зажег другую спичку, чтобы засветить факел, мы все стояли на прежних местах, внутренне содрогаясь среди такой зловещей обстановки.

Но едва запылало пламя факела, заливая трепещущим багровым светом высокий свод и стены пещеры, как мы почувствовали уже вполне определенный и сознательный страх. Грот оказался почти круглым и на его дальнем конце, прямо против входа, поднималась грубо обтесанная каменная глыба с громадной каменной фигурой на ней – совершенно похожей на фигуры в мексиканском национальном музее, которым Ле-Плонжон, нашедший одну из них в Чичен-Итца, дал имя Чак-Мооль. Однако нас заставило содрогнуться от страха не это неподвижное каменное изваяние, а вид более сотни индейцев, сидевших с поджатыми ногами полукругом в несколько рядов против безобразного идола. Вспомнив, что наши ружья остались у входа в пещеру, а при нас были одни револьверы, мы не на шутку струсили.

Но это было только на минуту. Индейцы, нимало не потревоженные нашим присутствием и внезапно вспыхнувшим светом, точно застыли в немом благоговении перед своим божеством. Рейбёрн опомнился первый и положил конец нашему страху, воскликнув:

– Ну, эти нам не опасны. Каждый из них мертв, как Юлий Цезарь. Мы открыли индейское кладбище.

Теперь нам стало понято, почему большая часть дикарей, напавших на нас, вернулась назад, когда мы остановились у входа в ущелье, которое вело в эту обитель смерти. Впрочем, когда мы всмотрелись ближе в своих молчаливых собеседников, то нам показалось, что они перенесены сюда не в современную эпоху. Чем больше фра-Антонио и я вглядывались в их одежду и позу перед идолом – несомненно, принадлежавшим к первобытным временам, – тем более мы были склонны думать что этот склеп относится к чрезвычайно отдаленному прошлому. Но в данную минуту для нас было все равно, откуда взялись эти остовы, благо мы были в полной безопасности, пока находились здесь.

– Ладно же, – заметил Янг, когда мы пришли к этому утешительному заключению, – если нам тут нечего бояться, то расположимся поудобнее и подкрепим свои силы. Давайте принесем сюда наши вьюки, распакуем их, а потом разведем огонь и приготовим ужин. Драка с индейцами имеет свойство развивать большой аппетит, и мне кажется, что я не ел целую неделю.

Эти слова были настолько разумны, что мы согласились с ними.