Сокрытые-в-тенях

— Нет, я в Интернете была, — и непонятно отчего Аня указала куда-то вверх. — Между прочим, там пишут, что ее многие англичане видели! Она голосует, и если машина останавливается, просит подвезти до города. Она садится и к одинокому водителю, и к целой компании, но всегда молчит, даже если ее о чем-то спрашивают.

— И что, в Англии находятся лохи, которые посреди ночи вот так, запросто, подсаживают к себе непонятную барышню со странными наклонностями?

— Ну ты же подсадил, — делая страшные глаза и шевеля растопыренными пальцами, глухим голосом сказала Аня.

— Дык у меня монтировка есть, а у лохов этих чего? Ладно, ври дальше, смешно.

— При въезде в город девушка называет точный адрес, и когда машина останавливается возле указанного дома, исчезает, а на том месте, где она только что сидела в мокром плаще, на обивке кресла остается пятно. Если водитель осмеливается зайти в этот дом, ему открывает престарелая пара и рассказывает историю, от которой кровь стынет в жилах. Много лет назад они потеряли в автокатастрофе свою дочь, которая таким же дождливым вечером ехала к ним из соседнего города, где училась, погостить на выходные. Девушка погибла на месте, а водитель скрылся с места преступления. С тех пор она никак не может успокоиться и каждый год ненастной ночью кружит по окрестностям, чтобы завершить некогда начатый путь и получить свободу, о которой мечтает, заблудившись между мирами.

— И что, этот лох верит сказкам?

— Бывает, некоторые просят, чтобы им показали фото этой девушки, и на снимке узнают свою недавнюю попутчицу.

— Заблудилась между мирами! Ха! А сколько там этих миров, че твой Интернет на это скажет?

— Миров много, очень много. Но для нас их пока три.

— Ну конечно: Земля, рай и ад! Слышали…

— Нет. По крайней мере, не в том смысле, как ты об этом думаешь.

— А как я об этом думаю?

— Так же, как и многие. Земля для живых, рай для праведников, ад для грешников. А ты никогда не думал, что ад может быть как раз Землей, и о ней именно так и думают в тех двух мирах?

Лёха фыркнул:

— Это вас в детдоме такой галиматье обучают? Ё-мое, я б свихнулся мозг об это ломать! А все-таки жалко, что тебе восемнадцати нет…

— А что, если бы было? Почему ты все время об этом говоришь?

— Ну как — почему… Покуролесили бы на следующем пятаке…

Аня нахмурилась, отвернулась и стала смотреть в свое окно.

Половину вчерашнего дня они с Диной провели у дороги в попытка поймать машину, водитель которой ехал бы в сторону Москвы и согласился бы подвезти их бесплатно. Некоторых отпугивала очевидная ненормальность Ани. А один раз на дороге, в народе известной как Кривая, их едва не избили вышедшие на промысел плечевые.[2] После громких криков и размахивания руками одна все же догадалась, что незнакомки нарушили территорию ненароком, и великодушно предложила им как можно скорее унести ноги.

Туда, куда беглянки унесли ноги, дальнобойщики заворачивали редко. Уже смеркалось, когда над продрогшими Аней и Диной прозвучал голос:

— Чего скучаем?

Из окна грязного КамАЗа с полуприцепом на них смотрел широколицый веснушчатый парень.

— Нам в Москву нужно, — воспрянув духом, пропищала Аня. — Но денег нет, дяденька!

— Ладно, поднимайся в мой «Титаник», че ж я — дам девчонке в поле замерзнуть, что ли?

И вот теперь они приближались к Москве, но Аню все равно не покидало ощущение слежки. Кто-то неотступно наблюдал за каждым их с Диной передвижением и наверняка готовил коварный подвох. Да еще и этот сон…

Аня вспомнила приснившихся ей существ. Что-то подсказывало, что они какие-то неправильные, эти чудища, которых она назвала мутантами. Другими они должны быть и по виду, и по сути — величавее, благороднее. А эти все как один были мелкими, ничтожными, как разменные медяки — не то пошлые завистливые жабы, не то всего боящиеся и ко всему приспосабливающиеся хамелеоны с человекоподобными телами; а еще они чем-то напоминали слетевшихся на падаль облезлых ворон, которые торопятся нажраться прежде, чем их турнет кто-нибудь более сильный, наглый и злой. Даже тот, самый крупный мутант, вызывал у нее только презрительную усмешку. А ведь он (она теперь хорошо чувствовала!) был связан с войной, чем и объяснялась его великая популярность в народишке.

— Жалкие изгнанники… — беззвучно проговорила Аня, дыша на стекло и рисуя в запотевшем круге рожицу.

Дина мертвым сном спала сзади, под дубленкой. Лёха курил и молчал, а Аню снова одолела дремота. Теперь ей приснились горы — высокие-высокие, держащие на плечах купол неба, а вровень со снежными вершинами парил гордый орел. И она тоже взлетела туда, переживая восторг собственного всесилия.

— 4-

Алексей свернул к обочине и слегка потряс Аню за плечо:

— Слышь, Анька, или как там тебя звать? Мне на «Титанике» нельзя дальше по городу, так что приехали.

Она непонимающе смотрела на него и по сторонам.

— Нельзя, говорю, мне дальше, гайцы штрафанут, у них тут всюду машинки работают. Для нас специальная дорога есть, а тебе в центр надо, поняла?

— Это уже Москва?

— Да это уже минут сорок Москва.

У него было простецкое лицо и добрые голубые глаза. Аня поняла и кивнула: