Сокрытые-в-тенях

Ноги несли ее по Арбату, глаза безучастно скользили по картинам художников, которые уже начинали потихоньку собираться домой. Был тут даже один клоун-мим. Одна часть его одежды и грима изображала Арлекина, а другая — Пьеро. Аня остановилась и долго смотрела на уличное представление одного актера. Мим был пластичен и ловок. Наверняка он учился в каком-нибудь из театральных вузов, а здесь просто пытался подзаработать на жизнь.

— Как тебя зовут? — спросила Аня, вытаскивая из кошелька сотню и собираясь уходить.

— Костей, — чуть шмыгнув носом, отозвался простуженный на осеннем ветру юноша.

Аня выгребла почти всю свою наличность в его шутовской колпак и ушла, провожаемая озадаченным взглядом мима и нескольких художников, выставлявших свои работы неподалеку.

— Аня! — вдруг прокричал знакомый голос. — Аня! Постой, Аня!

Она вздрогнула и обернулась. К ней, на бегу вешая через плечо этюдник, с двумя завернутыми картинами под мышкой катился Костин приятель — Ваня-Винни-Пух. После круговерти последних дней, когда незнакомые оказывались знакомыми, а знакомое клеймилось выдумкой, Аня даже не сразу поверила в реальность Ивана.

— Привет, Аня! — запыхавшись, остановился он перед нею и, несмотря на это, исподтишка разглядывая девушку в новом образе — художник! — Привет, вот хорошо, что я тебя узнал! Ты где сейчас?

Она отвернулась и пожала плечами:

— Не знаю. В аду, наверное…

— Слушай, ну ты, если что-то надо, говорила бы! Я мигом помогу, да и Толян, и Валерка. Валерка, между прочим, правдами и неправдами вытрясал из меня твой номер мобилы. И никак не хотел верить, что у тебя его нет! Ты почему грустная какая-то? Не хочешь рассказать?

Аня отрицательно покачала головой.

— Ну и ладно, ничего, все равно все пройдет и все будет хорошо! — бесхитростно погладив рукав ее пальто, утешил толстячок.

— Дай-ка лучше я посмотрю твои картины, — сказала она и долго любовалась полотнами в свете фонаря. — Красиво…

— Хочешь, одну из них тебе подарю? Какая больше нравится?

— Нет, Вань, спасибо. Мне… А давай я лучше завтра куплю у тебя вот эту. Что это? Спираль? Она мне нравится…

— Это я подразумевал Вавилонскую башню. А гусары денег не берут, поэтому дарю ее тебе бескорыстно и с чистым сердцем. Давно у Костика была?

— Давно, — едва сдержавшись, чтобы не вздрогнуть, вздохнула Аня.

— Вот и я с первого числа не видел и даже не звонил. Не хочешь заглянуть?

— Очень хочу! — и когда Аня вспомнила удобный предлог — выигранный мотоцикл — на душе у нее стало легче.

Костик оказался дома.

— Смотри, кого я привел! — и Ваня извлек из-за двери оробевшую Аню.

Костя помрачнел и, ни слова не сказав, впустил их в квартиру. Художник догадался, что между ними как будто пробежала кошка.

— Поставлю чайник! — сказал он и смылся.

Аня развела руками:

— Я…

— А мотоцикл все-таки угнали. Причем днем. Я вернулся, и его уже не было…

— Да бог с ним, с мотоциклом! Костя, я не врала тебе! Честное слово, я не понимаю, что творится вокруг меня! По-моему, это мне лгут на каждом шагу! И с Диной я не нарочно. Наверное, это были остат…

Он молча шагнул к ней и обнял.

— Мы во всем разберемся, Ань! Обязательно разберемся. Мне без тебя было плохо.

— Мне тоже.

— Сейчас спровадим Винни-Пуха и поговорим. Улыбнись, ты так хорошо улыбаешься!

Она кивнула и выдавила из себя улыбку. На сердце стало легче.

Ванька и сам понял, что с ними он третий лишний. Обогревшись, он снова ушел в осеннюю мглу, так и оставив Ане в подарок свою «Вавилонскую башню».

— Давай, расскажи!

И Аня, стараясь не сбиваться, рассказала Косте все, что с нею случилось до и после их знакомства. Костя глубоко задумался.

— Я ничего не понимаю… — признался он. — Все как-то не вяжется одно с другим. Действительно как сон. Слушай, но ведь Гаврилов не узнал тебя там, в Египте?

— Нет. Он даже спросил мое имя, но я не сказала. Но… ты знаешь, после истории с моей Диной я уже начала сомневаться, была ли акула на самом деле. Хотя Нагафенов говорит, что была! А зачем тогда врет та бизнес-леди? В чем у нее может быть интерес?

Костя взял ее руки в свои и принялся разглядывать шрамы.

— Прости, что ворошу старое. Но как в твоей версии образовалось вот это?

— Я помню, как дошла до крайней степени отчаяния. Люди были ужасно предсказуемы, низменны и подлы. Я начала тихо ненавидеть их, а с ними и себя. Это очень страшно. Это падение в бездну. А еще… Да нет, это, пожалуй, ни к чему…

— Ну, говори, говори! — подбодрил Костя.

— Да мало ли что может присниться!

— Ань! Расскажи мне всё!

— Дурной сон. Какие-то размалеванные страшные люди привязывают меня к ветке дерева, и я вишу на руках, а тонкие веревки пережимают мне запястья: кожа вот-вот слезет с кистей, как перчатки. Страшная боль. Вот такой сон…

— И чем он заканчивается?

— Ничем, я просыпаюсь. Хотя нет. Знаешь, последний раз, когда я видела его, то не проснулась так быстро, и меня развязали. Это был ты.

Костя погладил ее руки.

— Да… Я не знал, что все так запутано…

— Я ведь говорю! — воспрянула Аня. — У меня есть уверенность, что никакая я не Зайцева Анна Сергеевна. Но кто я?