Сокрытые-в-тенях

И с несокрушимым, неженским напором Аня заставила ее одеться. Плащ был с синтепоновой подстежкой, все еще хранившей Анино тепло, и продрогшую Дину перестало колотить. Она заметила за хрупкими плечами бывшей соседки по палате широкий брезентовый рюкзак, какими иной раз пользуются завзятые дачники, но расспрашивать о его происхождении и содержимом не стала. И без того было понятно, что пальто, рюкзак, а также, скорее всего, то, что находится в рюкзаке, Кассандрушка позаимствовала в больнице у кого-то из медперсонала.

— Почему ты передумала? — Дина пыталась угнаться за стремительной Аней.

— Не знаю. Зато знаю, куда нам надо теперь.

— Куда?

— К тебе домой.

Дина вздохнула:

— Это понятно, но я ни шиша не помню…

— Твоя забывчивость нам не помешает. Я узнала твой адрес.

— Как? У кого?

— У Мищукова, естественно! Так, теперь постой-ка за деревом. Бабка не спит.

Аня пошла вперед. Дина подумала: «А вдруг этой безбашенной девке взбредет в голову снова вскрывать вены? И что я тогда буду с ней делать?». Но она постаралась отогнать от себя мысли этого направления. Будь что будет, а рискуют они обе. Аня — меньше. Аня может пострадать только от самой себя. А вот с нею, с Дианой, вопрос совершенно туманен. Если власти считают ее опасной для общества, то перехват может оказаться очень жестоким…

Тем временем они приблизились у домику сторожихи у главных ворот. Загремела длинная, пристегнутая к толстой проволоке цепь. Пес никогда не лаял на прохожих, но достаточно было встретиться с ним взглядом, чтобы понять безрассудность всякой попытки проникнуть на вверенную ему территорию.

И вот теперь два разноцветных глаза — кристально-голубой и карий — в упор глядели на Аню. И она даже не удивилась своей способности различать цвета в ненастной ночной мгле. Пес стоял молча, слегка пригнув голову к земле, и походил на волка, готового к броску.

Аня оглянулась на Диану, но та лишь пожала плечами: — «Тебе виднее, что делать, ты же из нас двоих провидица»… — и девушка, непокорно тряхнув головой, снова повернулась к собаке. А в следующий момент перед глазами ее возникла картина: зверь взвизгивает, поджимает хвост, скулит и пятится от них с Диной. Не успела она отделить реальность от вымысла, как пес издал короткий жутковатый вопль, припал на передние лапы, ощетинился и начал отступать. А в Ане росло сладкое чувство сокрушающего триумфа.

— Надо же! — прошептала за ее спиной Дина. — Меня действительно надо было изолировать!..

— При чем здесь ты? — проходя мимо вжавшейся в забор собаки, небрежно бросила Аня.

— Как это?! А вот только что… сейчас вот? Я думала, ты это чувствуешь… — в голосе Дианы прозвучало горькое разочарование.

Кассандрушка отмахнулась:

— Потом! Всё потом! Давай-ка зайдем к сторожихе.

— Зачем?

— А ты так и собираешься бегать по слякоти в больничных «шлепках»? Лично я — нет.

Дина скептически усмехнулась:

— Ань! А тебе не кажется, что мы с тобой мало похожи на рецидивистов-налетчиков? И у старушки наверняка ружьишко имеется, а уж его, в отличие от собаки, на испуг не возьмешь…

— Тс-с-с! — Аня вдруг встала, как вкопанная, и несколько секунд спустя окно сторожки осветилось; помедлив еще чуть-чуть, девушка поманила за собой Дину.

— 5-

В незапамятные времена Надежда Ивановна Товарищ числилась ударницей социалистического труда на одном из почивших ныне в бозе краснознаменных заводов. Сама ее (надо заметить — удачная) фамилия была просто создана для доски почета, гордо вывешенной на проходной. Даже неприступные вахтеры, мимо которых не прошнырнул бы ни один малоопознанный сотрудник, не говоря уже, упаси господи, о бесчисленных и очень коварных шпионах ЦРУ, Надежде Ивановне всегда учтиво улыбались, даже, бывало, кланялись и никогда — не было такого случая! — не требовали показать пропуск.

Потом все как-то незаметно изменилось. Если прежде за минутное опоздание вполне можно было получить нешуточный нагоняй, то теперь — медленно, не разом — опоздания копились и разрастались до звания прогулов. Надежда Ивановна начала ощущать, что и на улицах стало куда беспокойнее. Бывало, идешь на работу, глядь — а впереди, шагах в десяти-пятнадцати хамоватые типы, не скрываясь, пристают к спешащей на учебу студенточке.

А год спустя товарищу Товарищ, которая в результате социальных перемен в стране стала именоваться госпожой Товарищ, пришлось оставить последнюю надежду на то, что ее завод когда-нибудь снова откроется. Работы не было почти ни у кого.

Последней каплей для терпения Надежды Ивановны стал случай, произошедший с одинокой подругой-сослуживицей, чью однокомнатную квартиру хитростью да угрозами выманили обнаглевшие бандиты — рэкетиры. Надежды Ивановна приказала дочери и внуку-школьнику готовиться к переезду, а сама разведала обстановку в одном крупном городе, из которого можно было меньше, чем за половину суток, добраться на поезде в столицу. Туда семья Товарищ и переехала.