Соль и пламя. Леди теней

— Они уничтожили нашу семью, мать, отца, продали меня как собачонку, обесчестили тебя, а ты преспокойненько воспитываешь их семя?! Да ты не дура, ты хуже! Разбойничья подстилка!

Лидда тотчас вскочила и встала подле матери, загораживая её от разъяренного Дарго. В глазах наемника кипела ярость, и на миг мне показалось — он замахнется для пощечины.

— Ты не тронешь ребенка. — Я вцепилась в его локоть ногтями. — Слышишь?!

— Она — дитя ублюдка… — скрежетал тот. — Я её ненавижу…

Ильда в голос рыдала, а её дочь смотрела на нас как на врагов. Взрослая не по годам, она была готова лично огородить мать от всех напастей.

Мои туманы скользнули к наемнику и впились в него, встали перед глазами непроницаемой пеленой. Он под их воздействием успокоился, тряхнул головой. Черты лица сгладились, стиснутые кулаки разжались.

— Уходи, брат, — попросила Ильда с деланным равнодушием, — умоляю тебя, иди своей дорогой и никогда не возвращайся к нам. Позволь мне вырастить Лидду хорошим человеком.

— Прощай, сестра, — и бросил мне: — Никаких нравоучений, Сольд.

Я лишь неодобрительно цокнула.

В первом попавшемся трактире Дарго заказал какой-то мутной бормотухи, не имеющей ничего общего с алкоголем, и жадно лакал её в полнейшем молчании. Я жевала несъедобную отбивную, напоминающую подошву, вроде бы и не вмешивалась, но туманы не отпускали наемника, легонько поглаживали его кожу, успокаивая.

— Ты того же мнения, что и Ильда? — заговорил Дарго, ударяя кружкой по столу. Хозяин трактира подбежал к нам и заменил пустую кружку на полную.

— Почему в грехах отца ты винишь несчастного ребенка? — Я уперлась щекой в кулак. — Твоей сестре нужна поддержка, её и так презирают деревенские, неужели ты — тоже?

— Не сестру, но эту… это… отродье. — Он вновь присосался к бормотухе и пил очень долго, а когда вновь заговорил, голос стал неразборчив, глаза замутились. — Дни напролет я мечтал, как… как вернусь и… обниму… мы уедем вместе… отомстил бы каждому… а теперь кому мстить?., этой вот?..

Ты пьян, Дарго, — я встала и, кинув на заляпанную столешницу монету, потянула наемника, — идем.

Не без помощи одурманивающих туманов он поднялся и шатко поплелся к постоялому двору, где заснул, едва завалился на кровать.

Праздничная ночь не замолкала, но громкий смех резал по живому. Теперь, когда я не была частью веселья, помешательство исчезло, и на душе вновь поселилась густая тревога. Одиночество проедало дыры. Не спалось. Я бродила по мокрой от росы траве, вдыхала осенний воздух, совсем мерзлый, предвещающий скорые холода. Близка северная граница Пограничья, где вечно седые горы, снежные бури и непрекращающиеся снега. С южной стороны тени соседствуют с Островами Надежды, потому там тепло, даже жарко, а почва невероятно плодородна. Там яблоневые сады и пахнет ванильной свежестью.

…Я кружусь, прикрыв веки, ноги путаются в тяжелых юбках. Повсюду яблоки: зеленые, красные, рыжеватые как само солнце. Мы приехали в сады с деловым визитом, но я пьяна от счастья.

— Ты, конечно, хорошо танцуешь, но нас ждут, Сольд.

Я сбиваюсь с ритма. Лорд стоит, привалившись к яблоневому стволу. Руки скрещены на груди, а на губах играет легкая ухмылка. Он красив, мой будущий муж, но я страшусь признаться в этом. Мы смотрим друг на друга. Пепельный взгляд ехиден как никогда. Внезапно мне не хочется ни танцевать, ни вдыхать полной грудью аромат яблок.

— Да, мой лорд, — киваю и подбираю юбки.

— Попробуй. Мой любимый сорт. — И Трауш передает мне яблоко, с виду неказистое, а на вкус… божественное…

Где ты, мой лорд?

Руна на руке исчезла. Я закусила от отчаяния губу. Что если там, за чертой, меня уже не ждут?..

Занимался рассвет, последние гуляки разбрелись по койкам. Праздник кончился, оставив после себя похмелье и дурноту. Вдруг сквозь рассветную темноту появился силуэт и поспешил ко мне. На миг мне почудилась походка Трауша, но нет.

— Сольд! — позвал Дарго. — Слава богам, я нашел тебя. Мне нужна помощь!

— Что произошло? — Я пошла к нему навстречу, но остановилась.

В руках наемник держал маленькое тело; словно тряпичная кукла, оно свешивало ручонки и ножки, болтало ими. Я пригляделась — на груди расплывалось будто бы чернильное пятно. В запах утренней прохлады примешалась соль.

— Сольд, помоги! — Дарго кинулся ко мне. — Спаси её.

— Я не целитель и уж тем более не умею оживлять мертвых.