Сол и Солнце

Удар хлесткой пощечины на мгновенье обжигает скулу, висок и ухо. Маленькое лёгкое тельце двенадцатилетнего беспризорника отлетает на пару метров назад и заваливается в лужу сточных вод между прогнивших деревянных бочек с отходами. Правый глаз слезится и силуэт подходящего в ночной мгле молодчика начал расплываться.

— Где остальное?! — с рыком спросил с него бугай и вместе с вопросом его ботинок сорок второго размера с силой впечатался ему в голову.

От удара он сильно приложился затылком о залитую помоями брусчатку. Тут же почувствовав, как что-то теплое течет за шиворот его грязной, сотню раз штопаной рубахи. «Кровь или помои?» — успел подумать он и приложил руку к саднящему затылку. Взглянув на неё, убедился, что текло и то, и то.

— Отвечай, щенок, когда с тебя старший спрашивает! — взревел нависший над ним верзила и легко поднял его за грудки.

Его ноги не касались земли, поэтому он тряс его, как лёгкую тряпичную куклу. Их лица были напротив друг друга. Лицо Шлама было лицом взрослого мужчины. Огромное, мясистое и злое, хотя ему было от силы лет шестнадцать. Бульдожий, готовый вмиг расквасить мальчику нос, лоб на фоне бритой головы смотрелся угрожающе. И худое, избитое, и рядом с ним совсем маленькое тело. Большие голубые глаза, маленький поломанный нос, впалые щеки. Во рту не хватает нескольких зубов. На глаза налипли грязные сальные черные полосы.

— Сегодня на рынке было много законников, Зака поймали, оставшись один я не смог больше украсть, — Проблеял мальчик на одном дыхании.

— Поймали твоего шныря и что?! Ты посчитал это достаточно веским оправданием, принеся мне лишь половину от суточной нормы, а, щенок?!

— Шлам, прости, завтра все компенсирую, — умолял мальчик предводителя банды, вытирая предательски выступающие слезы.

После его слов Шлам взревел пуще прежнего и швырнул его в стену, словно тряпку.

— Для тебя, сучий обглодыш, я Господин Шлам, ЯСНО?! — И не дожидаясь от него ответа, начал пинать мальчика. Его тяжёлые сапоги попадали ему по животу, от первого же удара его свела судорога и тело непроизвольно свернулось в калачик. Тяжёлые удары сыпались с разных сторон, вдруг особо сильный угодил ему по затылку. Сознание стремительно покидало его, последнее, что он услышал до того, как отключился, это угрожающие слова верзилы:

— Если не принесешь тройную норму, забью до смерти и тебя, и твоего дружка Шныря.

Долго не мог придти в себя. Его окружали разные звуки: гогочущий смех взрослых, плач детей, рвотный кашель. Кто-то аккуратно, но настойчиво тряс его за плечо. При тряске ощущалась боль во всем теле. Сознание возвратилось рывком.

— Бриз, вставай, вставай, уже полдень, нам нужно на рынок за добычей, Шлам сказал принести три нормы, а не то нам хана! — лепетал детский голосок Зака у мальчика над ухом.

Зак — это его парный. Вчера, когда они промышляли на рынке, его схватили законники, странно, что его так быстро выпустили. Я нехотя открыл глаза, силуэт Зака двоился. Это был тощий белобрысый мальчонка, одетый в штопаные грубыми нитками лохмотья. Большие выразительные желтые глаза, светлые волосы, приятные черты лица и огромный опухший синяк под глазом.

— Бриз, Шлам порешал за меня, у него есть связи даже в законниках, он сказал, за то, что он вытащил мою безмозглую тушку, с меня сегодня три нормы.

— Рад тебя видеть, Зак, здорово, что ты так быстро выбрался, без тебя я не смогу воровать.

— Вообще-то мне в тюремной камере больше нравилось, чем здесь, почти не били и даже покормили, тебе вон, смотрю, больше меня досталось, — сказал Зак, косясь на пробитый затылок Бриза.