Соль на моих губах

Мама воспитывала меня одна. Сколько себя помню, у нее никогда не было ухажоров. Единственным мужчиной в ее жизни был я, трудный ребенок с пелёнок. Мама едва справлялась с моим буйным нравом. Но никогда не ругала меня, всегда говорила ласково и объясняла, что так, как я поступать нельзя, чревато проблемами. А я не слушал ее, то и дело дрался во дворах и приносил домой синяки и рваные рубашки. С возрастом я понял, что можно ловить кайф не только в драке, но и в тусовках, спорте, гонках, и, конечно, в компании клевой девчонки. Когда я перешёл в старшую школу, мама наконец выдохнула и начала жить для себя. Она познакомилась с Алексеем Бородиным. Он был владельцем собственного крупного бизнеса и растил дочь Аню. Дядя Леша как-то сразу влился в нашу семью. Они полюбили друг друга и вскоре сыграли свадьбу. Через несколько недель после свадьбы мы окончательно переехали к нему в дом. И стали жить совсем как нормальная семья. У меня появилась сводная сестра и вроде как отец. Но отцом называть его все равно не получалось. Называл по-братски – дядя Леша.

Год назад маме поставили страшный диагноз – рак. И наша жизнь остановилась.

Что можно чувствовать, когда тебе говорят, что твой самый любимый человек умирает? Боль? Отчаянье? Пустоту? Ошибаетесь… Я умер. Честно, я выл ночами в подушку, как пятилетний ребенок, я рвал на себе волосы, я прогуливал университет, я курил, пил, кутил с девчонками. Старался унять дрожь во всем теле, но она только усиливалась. Неизлечимая болезнь матери выжигала кислотой и мои внутренности. Словно не она, а я заболел. Я сходил с ума…

С каждой прожитой минутой на этом чертовом свете я становился злее, грубее, жёстче. Я плакал, кричал, орал, как бешеный на отчима, срывался на всех вокруг. Ничего не помогало, ничего. Маме становилось хуже и хуже. Я не мог смотреть на нее такую, не мог представить, что ее такую сложную, многогранную, добрую, заботливую я скоро не увижу. Не мог принять факт, не в силах был осознать… Слишком сильно любил.

Однажды вечером я сильно подрался. Я просто набил морду каким-то ублюдкам в подворотне. Пришел домой ночью. Все спали кроме мамы. У нее снова был сильный приступ боли. Кстати, боль эту ничем не унять. Никакие лекарства не помогают. Она случайно увидела меня в таком ужасном состоянии с разбитым лицом и в грязной рваной одежде и заплакала.

– Сын, на кого ты похож, снова за свое? Ну я же просила, просила тебя… – прошептала, глядя бесцветными глазами на меня.

– Какие-то твари пристали к девушкам. Я научил их, как нужно общаться с противоположным полом. Только и всего, – ответил, прислоняя грелку со льдом к опухшему глазу.

– Сын, почему ты всегда находишься в эпицентре всех уличных драк? Ты же понимаешь, что возможно я скоро… Я всю жизнь терплю тебя! Дай хоть последние дни прожить в спокойствии. Неужели так трудно? – она с болезненным укором смотрела на меня. А я почувствовал себя самым никчёмным сыном. Ведь она впервые призналась, что, оказывается, всю жизнь «терпела» меня…

В общем, слово за слово мы сильно поссорились, чего не происходило уже очень долго. Мама сказала, что ей плохо, и я ее мучаю. А я хлопнул дверью и ушел. Чтобы больше не мучить своим присутствием.

Я переехал к нам на квартиру и жил один. Маме становилось все хуже и хуже. Но я не мог ее навестить или позвонить. Ведь где-то в глубине души во мне росло колючее паршивое чувство вины. Да, я винил себя в ее болезни. Может быть, она так устала со мной за всю жизнь, что заболела?

Вскоре маму положили в больницу, а я мысленно смирился… Такая одинокая пустота поселилась в сердце, что я перестал вообще что-либо чувствовать. Я смирился, что она умерла. Что ее не стало. После ссоры я больше не видел маму. Мне так легче жилось. И ей так легче, ведь для нее я сплошное разочарование.

Глава 10

Я беру ещё кое-какие вещи и уезжаю из дома. Сегодня в карьере гонка. И я как участник обязан там быть. Гонки ещё одна «пилюля» спасающая от демонов, которые сжирают меня изнутри, опустошая душу.

– Бонжорно! – здороваюсь с Лукой.

– Хай, ты сегодня в заезде? – с сигаретой в зубах бубнит друг.

Жмём руки. Я окидываю скучающим взглядом трассу.

– Ес, подлатал болид, сделал расточку блока цилиндров и гильзовку. Посмотрим, как полетит «Батискаф». Дай отравиться!

Друг протягивает мне пачку, и я «угощаюсь» одной сигаретой.

– Ух ты, зашибись. С тебя тест-драйв. А вот я сегодня просто зритель. Снялся с заезда.

– А чё так?

– Походу диски тормозные сточились. Надо гнать в сервис.

– Так я тебе ещё в прошлый раз об этом говорил. Едь к нам. Гена быстро все заменит.

К нам подходят знакомые ребята и мы начинаем болтать. А я между делом посматриваю на трассу. Перед заездом всегда это делаю. На дороге кое-где на поворотах есть невысохшие лужи. Надо иметь это в виду. А около большого поворота смещены шины, тем самым делая дорогу в этом месте ещё уже. Как будто кто-то нарочно усложнил траекторию.

Перекатываю сигарету в зубах и прищуриваю взгляд. Есть как будто что-то ещё, чего я не вижу, но чувствую. Какой-то подвох.

– Лук, кто траекторию проверял? – спрашиваю.