Соль под кожей. Том второй (СИ)

— Без проблем.

Жду, пока он бегло ее осмотрит, потом так же спокойно переношу унизительную процедуру обыска, к счастью, длящуюся всего несколько секунд. Только после этого охранник отходит в сторону и сопровождает меня до стоящего неподалеку Новака, за спиной которого на небольшом расстоянии трутся еще двое таких же громил.

— Валерия, ради бога, простите за эту вынужденную меру. — Новак берет мою руку и галантно ее целует. — Сами знаете, в какое неспокойное время мы живем.

— Ваши охранники такие профессионалы, что я даже не успела почувствовать, как нарушили мои личные границы, — шучу я, давая ему понять, что я согласилась бы и на бОльшее, ради встречи с ним. Нет ничего плохого в том, чтобы еще немножко раздуть пузырь его эго.

Новак прищуривается, внимательно, я бы даже сказала — экспертно — оценивая мое лицо.

— Вам ведь что-то нужно, Валерия.

— Мне нужна защита, — озвучиваю прямо. Вся биография этого человека говорит о том, что этот нехитрый ребус он точно в состоянии распутать. — Я думаю, вы знаете, в какой непростой ситуации я оказалась.

Некоторыми, пусть и старыми, и неочевидными контактами, но Новак и Завольский пересекались. Кроме того, в мире больших денег и больших возможностей, все обо всем всегда в курсе. У них это называется — «держать нос по ветру».

— Я слышал, что у Юрия Степановича возникли… некоторые трудности, — он берет паузу. чтобы подобрать формулировку.

— Точнее говоря — случилась полная жопа, из которой мы все как-то стараемся выбраться.

— Ооооо, я наслышан от Илоны о вашей прямолинейности. — Он посмеивается, но выглядит скорее приободренным моей прямотой, чем наоборот.

— Полагаю, ваша дочь вряд ли считает это моим достоинством.

На этот раз он ничего не говорит, но улыбается еще шире и грозит мне пальцем, давая понять, что даже у моей дерзости, явно ему симпатичной, есть границы, которые мне лучше не нарушать.

— Я пытаюсь отбиваться от органов следствия, прокуратуры, финмониторинга, налоговой. Многим вещам приходится учиться «с колес». Но я не жалуюсь — в конце концов, мы живем в эпоху эмансипации, и я, не буду скрывать, всю жизнь мечтала как-то себя проявить.

— Но…?

Мы с Новаком идем по тропинке вдоль озера. Красивое место, даже странно, что раньше я сюда не заглядывала, а сейчас наслаждаться видом мешают две здоровенных спины его охранников, маячащие на расстоянии нескольких метров от нас.

— Но я не могу нормально все это разруливать, когда меня пытаются ударить ножом в спину.

— Ну, девочка, в наше время каждый твоя сегодняшний союзник завтра может стать врагом. — Он сначала говорит это, а потом, спохватившись, извиняется. Делает это так, что после извинений его «девочка» звучит еще пренебрежительнее. — Кто-то из матросов решил воспользоваться тем, что корабль остался без капитана?

— Корабль сменил капитана. — Хотя в этом уточнении нет никакого резона — Новак все понимает, просто подчеркивает, что не рассматривает в моем лице серьезного игрока. Что тоже для меня не новость. Для него собственный зять — жопа без ручки, что уж говорить о девчонке, которая к Завольским «прибилась» вообще неизвестно откуда. — Но вы совершенно правы, Николай Александрович, появились шакалы, которым очень хочется оторвать кусок от раненого льва.

— И вы решили обратиться ко мне? Не скрою, весьма удивлен.

— Николай Александрович. — Я сначала замедляю шаг, а потом останавливаюсь. Охрана Новака моментально берет нас в кольцо. — Вы очень влиятельный человек. Мой муж дружен с вашим сыном, мой свекр всегда отзывался о вас с уважением. С моей стороны было бы слишком наивно говорить, что между нашими семьями существует крепкая дружба, но в сложившейся ситуации я просто не знаю, к кому еще могу обратиться за помощью. Вы единственный человек, которому я могу доверять.

— Вы все больше меня удивляет, Валерия.

— Я не пытаюсь вам льстить — с вашей репутацией в этом нет необходимости. Но я прямо говорю, что мне нужна помощь.

Он кивает и приглашающим жестом дает понять, что хочет продолжить прогулку.

Какое-то время мы молча прогуливаемся по тропинке, иногда у Новака звонит телефон, он отвечает, но всегда делает это так, чтобы максимально «обезличить» и тему разговора, и собеседника. Ограничивается только именами. Но в конце концов, спускается по мощеной дорожке на небольшой пирс, охранник протягивает ему бумажный пакет. Новак отламывает верхушку от лежащей там булки и предлагает мне присоединиться к кормлению уток — их здесь очень много.

Наверное, это тоже часть ритуала — проверяет мое терпение. Или степень отчаяния.

— Валерия, я понимаю, что ситуация, в которой вы оказались, мягко скажем, сложная.

«Вот они — настоящие «политики». У них в крови использование максимально сложных и непонятных словесных конструкций».

— Вы же не ожидаете, что я сразу дам вам ответ?

— Ни в коем случае.

— И конечно, вы должны понимать, что если я соглашусь составить вам протекцию, это будет сопряжено со значительными рисками для меня. Я слуга народа, всего лишь.

Усмешка, которая сопровождает его слова, как раз подошла бы мяснику, собирающемуся резать молодого барашка.