Соль под кожей. Том второй (СИ)

Я еще раз разглядываю фотографии Вадима и Вероники. Зачем-то пытаюсь найти в них подтверждения тому, что в холле одной гостиницы (а на фото это легко узнается), они могли встретиться исключительно как деловые партнеры. И это после того, как я собственными глазами видела ее голую задницу у него в номере, буквально — у Вадима за спиной в тот момент, когда он со мной разговаривал. Получается, что я ничем не лучше Марины — тоже придумываю то, чего нет, ищу доказательства того, что правда на самом деле — плод моего воображения и стечение обстоятельств.

Закрываю ссылку.

Несколько минут пялюсь в стену напротив, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь на идеально ровной светло-серой поверхности. Потом посылаю все к черту и все-таки нахожу в Инстаграме профиль Вероники Михайлевской. У нее типичная страница женщины, которая торгует своим лицом. В хорошем смысле этого слова. Именно так и должна выглядеть женщина, которой около тридцати, которая не скрывает свой возраст и к этом времени, как в той известной цитате, «научилась» быть красивой. Если бы я сомневалась, покупать ли косметику бренда «loKe», то страница его владелицы точно добавила бы пару аргументов «за».

Я не буду поносить красивую ухоженную женщину и выискивать в ней недостатки только потому, что Авдеев решил с ней трахаться на постоянке. И, видимо, для него это не временное увлечение, а полноценный серьезный номер шесть. Если, конечно, брать на веру его откровения о почти монашеском образе жизни. Моему нутру очень хочет, чтобы это было враньем, потому что тогда Вероника Михайлевская будет в его жизни просто еще одной красоткой на перекус. Но чутье подсказывает, что Вадим говорил правду, а значит, это не просто постельный транзитный пассажир.

Мой телефон снова звонит, и я не сразу понимаю, почему на экране не появляется имя абонента. Спустя несколько секунд доходит, что звонит мой основной телефон и я быстро, пока окончательно не расфокусировалась, прячу этот в потайной карман сумки.

На основном телефоне незнакомый номер с иностранным кодом.

Завольский-старший или Андрей.

Или…

Я отбрасываю подальше эту идиотскую недобитую надежду. Шутову я больше не нужна. Если бы он хотел выйти на связь после почти двух месяцев молчания, то сделал бы это как-то более эффектно, чем набрать меня со словами: «Привет, как дела?»

— Слушаю, — прикладываю трубку к уху, но там тишина, — кто это? Я слушаю, говорите.

На том конце связи появляется какая-то возня и металлические щелчки, а потом раздается голос на английском, но с таким ужасным акцентом, что я не разбираю ни единого слова, кроме имени — Андрей.

— Андрей Завольский — мой муж, — перехожу на английский и говорю как можно разборчивее, одновременно пытаясь вспомнить, где он был, когда последний раз выходи на связь. Тайланд, кажется? Акцент у говорящего как раз похож. — Что случилось? Что с моим мужем?

Я знала, что Андрей рано или поздно появится, но сам, когда поймет, что у него закончились деньги на красивую жизнь. Этот звонок, судя по звукам, точно не из роскошной гостиницы. Скорее из тюрьмы, что тоже вполне может быть одним из вариантов развития событий, при котором деньги в кармане Андрея закончатся внезапно и неожиданно для него.

После короткого диалога, в котором я не понимаю бОльшую часть сказанного, все-таки удается выяснить главное — Андрей жив и здоров, попал в полицию из-за вождения мопеда в нетрезвом виде. С одной стороны я чувствую некоторое облегчение, с другой — даже жаль, что он не загремел в больницу со сломанными руками и ногами. Может быть, это хоть ненадолго вернуло его мозги на место.

— Я могу с ним поговорить? — пытаюсь добиться у человека на том конце связи. Он кто-то вроде адвоката для иностранцев, но я точно не уверена, потому что его знания английского и произношение еще хуже чем у первоклассника.

Через пару минут нашего испорченного телефона, все-таки добиваюсь минуты разговора с Андреем. И как только он берет трубку, то первым делом разряжает в меня «очередь» трехэтажного отборного мата. С одной-единственной претензией — я сука и тварь, лишила его денег и не даю нормально жить. А через секунду, пока я толком даже разозлиться не успеваю, начинает плакать, таскать сопли и умолять вытащить его оттуда. Взамен обещает быть хорошим и послушным, и делать все, как я скажу.

— Я вытащу тебя, — говорю в единсвтенную паузу, когда Андрей набирает побольше воздуха для новой порции стенаний. — Но ты должен вернуться домой. Это понятно?

— Да, да, — быстро обещает он.

Я была бы дурой, если бы снова поверила ему на слово. Но, как говорится, «для протокола» мы зафиксировали, что я сделала все, чтобы вернуть мужа на путь истинный.