Соль земли

Краюхин согласился с ней.

После обеда бригада вышла на работу. Софья и Краюхин рулеткой измерили площадь обнажения и колышками обозначили его границы. Таким же способом были отмечены и линии траншей.

Потом Софья рассказала рабочим о цели раскопок и о правилах ведения всей работы.

Застучали топоры, зазвенели лопаты. Глухо втыкались в землю тяжёлые кайла.

Марей запалил костры, подтаскивал к ним сушняк и вырубленные с корнем ёлки.

Софья и Краюхин опустились в яму. Ножами и долотами они осторожно очищали с боков ямы траву, мох, слизь, прослеживая изломы буро-серого шва, отыскивая его новые выходы.

Оттого, что работа пошла на лад, и в особенности потому, что рядом был Алексей, Софья переживала такой душевный подъём, какого она никогда ещё не испытывала. Теперь она бестрепетно верила и в себя и в неизбежность интересных открытий здесь, в Улуюлье.

Однако вечером её настроение сильно омрачилось. После ужина, когда рабочие и Марей улеглись спать и они остались вдвоём, Краюхин сказал:

– Завтра утром, Соня, я исчезну.

– Как это – исчезнешь? – не поняла она.

– Натуральным образом, – засмеялся он. – Уйду, Соня, в Заболотную тайгу, в группу Бенедиктина. Мне ведь поручено возглавить её и придать ей геологическое направление.

– Я знаю, что это тебе поручено. А надолго, Алёша, уйдёшь? – упавшим голосом спросила Софья.

– Дней десять пробуду, самое меньшее.

– Ой, как долго! – с болью воскликнула Софья и, помолчав, добавила: – А вдруг, Алёша, в эти дни на раскопках что-нибудь окажется интересное и мне потребуется посоветоваться с тобой? Марина Матвеевна сказала, чтобы я ни одного важного донесения не посылала без тебя.

– Гм, – задумчиво протянул Краюхин. – А ведь верно! – Он замолчал, прикидывая что-то в уме, и, решив, сказал: – Через неделю, Соня, я обязательно приду.

– И опять я осталась одна-одинёшенька, – с горечью проговорила Софья и положила голову на плечо Краюхина.

– Ну, ничего, Соня, будут ещё денёчки, – попытался успокоить её Краюхин.

– Будут денёчки… Ты какой-то равнодушный стал ко мне, Алёша…

– Оставь, Соня. Ты не представляешь, сколько сил потребует от нас Улуюлье!

– Помешался ты на Улуюлье, стал фанатиком и чудаком, милый мой!

– Какой есть, Соня! Лучше быть не могу…

– …да и не хочу, – с иронией в голосе закончила она за Краюхина.

– Скрывать не стану: и не хочу! – твёрдо, с ноткой ожесточения подтвердил он.

– Ну ладно, ладно, ёжик! Не выставляй колючки. Всё равно ведь я люблю тебя до умопомрачения! – примирительно сказала она и принялась жарко целовать его в губы, в лоб, в глаза.

Утром Софья поднялась на солнцевсходе. Марен, как всегда, с обнажённой головой, в широких штанах и широкой рубахе без пояса, босой, хлопотал возле костра. Увидев её, он сказал:

– Доброе утро, Софья Захаровна! А сокол наш уже взмыл.

Софья поняла, что старик говорит о Краюхине. Она не раз слышала, как он называл Краюхина соколом.

– Он же хотел уйти после завтрака, – подавляя в себе обиду, сказала Софья.

– А он позавтракал один. Встал на рассвете, тихонько вскипятил чай – да и был таков! «Пока, говорит, прохладно, я половину дороги пройду». И вот всегда так: быстёр, как ветер!

Марей говорил это, не скрывая восхищения Краюхиным, а Софья чувствовала, что от его слов душа её переполняется счастьем. «Алёша, неугомонное сердце, быстёр, как ветер». Ей казалось, что она думает этими словами, на самом деле она стояла возле своей палатки, смотрела на вершину Тунгусского холма и шептала всё это.

4

Софья наткнулась на ценные находки гораздо раньше, чем предполагала, и причиной её быстрого успеха отчасти был старый Марей.

Когда рабочие начали вскрывать горизонты на основном обнажении, Марей попросил Софью разрешить ему выемку одной из траншей. Софья вообще не хотела, чтобы человек такого преклонного возраста работал на тяжёлой землеройной работе. Но Марей заявил, что он всю жизнь был землекопом и если ему придётся бросить это занятие, то не раньше того, как настигнет его смертный час. Софья согласилась и стала помогать старику вначале просто потому, чтобы не оставлять его одного, а потом из интереса, который таила раскопка.

Проходку траншеи Марей начал от Купели Краюхина, то есть сверху вниз. Софья сказала старику, что идти снизу вверх удобнее. Но у старика был свой расчёт.

– Удобнее – это верно. Я об другом замысел таю, Софья Захаровна: так ближе к яме и скорее можно проверить, нет ли по соседству с ней каких-либо других пустот. А на такую мысль наводят меня вот эти бугры. Чудится мне, что образовались они не сами по себе, а как обвалы.

Софья присмотрелась к мелкому ельнику и березнику, и ей бросилось в глаза то, о чём говорил старик. В трёх-четырёх местах земля как бы пузырилась, а рядом с этими пузырями угадывались заросшие и потому малоприметные углубления. Софья всё это взвесила, подумала: «А возможно, и прав старик. Попробуем!»

Марей и в самом деле оказался опытным землекопом. Он работал очень спокойно, даже медленно, но продуктивно. Его полукруглая лопата с залоснившимся от ладоней черенком всегда несла увесистую порцию земли.