Соларис. Осколки душ

Аврора лишь отвернулась, вытерла руку о желтое платье, желая поскорее расшнуровать корсет, чтобы вздохнуть полной грудью. Она вздрогнула, едва на ее плечи упала тяжелая ткань – шерстяная, она колола шею. Молния натянул капюшон ей на голову, прикрывая глаза.

– Идем, слепая, отведу тебя в безопасное место…

– Я хочу остаться, – твердо заявила Аврора, пытаясь вырваться, но почувствовала, как еще одни руки сжали запястья, пока Молния тянул ее за локоть. – Пустите!..

А потом удар по голове и темнота. Она даже не успела понять, что произошло.

Очнулась она в лесу. Уже совсем одна. В нос тут же ударил запах елей, а морозный воздух обжег горло. Снег таял на щеках, напоминая слезы. Трясущимися пальцами Аврора ослабила шнуровку корсета и заставила себя встать. Качаясь, она побрела вперед, выставив руки.

Эти слабаки бросили ее умирать.

– Ох! – Аврора оцарапала ладонь о кору, обхватила ствол руками, чтобы не упасть на льду, – видимо, она ступила на замерзшее болото. Она цеплялась за дерево, словно это могло ее спасти, помочь слепой девушке найти выход из леса. Она уже поняла, куда ее завели. Поняла, кто живет в этих местах, на болоте…

Но она шла вперед. Не знала куда. Не знала, где дом. Догадывалась, что умрет от холода, жажды или от лап дикого зверя, но продолжала шагать. Падала, царапалась о ветки, но уперто вставала и шла дальше.

А сердце неприятно кололо – она знала, чего теперь хочет.

Мама всегда учила ее доброте. «Как ты относишься к людям – так и они к тебе, родная!». И Аврора была добра ко всем. Жалела бедных, помогала им, играла с деревенскими ребятишками, подбирала бездомных животных. Но чем старше становилась, тем больше замечала, как ее сторонились – боялись, не желали подпускать к себе, лишь бы не услышать страшное предсказание. «Она приносит несчастья!», — твердили в деревне. Но Аврора старалась оставаться доброй – ради мамы, которой не стало. Она так желала выполнить ее просьбу…

Но потом Аврора ослепла.

«Ее ослепили магией, – доносилось из-за приоткрытой двери. – Уж не знаю кто… Но тут явно постарались деревенские. Девочка больше никогда не будет видеть. Такую магию ничто не перекроет… может, лишь очень темная магия, не знаю…»

«И зачем мне слепая дочь? – кричал отец, выкидывая Аврору за дверь. – Иди отсюда! Лучше бы ты умерла!..»

И вот три года спустя Аврора сидела посреди леса. Воспоминания душили, налипали на тело, словно пот, а потом вскрывали раны на душе, что были заштопаны неопытным лекарем. Тронь, и болячка отвалится, заставляя ее снова истекать кровью.

Боль захватила душу и сердце, но Аврора резко выдохнула. Слезы ей не помогут, не спасут. Слезами она не найдет путь домой. Путь к тем, кто ее ослепил, а потом бросил в лесу. Слезы не помогут ей отомстить.

Доброта и наивность привели ее сюда. Да, она родилась не такой, как другие, да, она могла видеть будущее, но разве же это значило, что ее нужно бояться и ненавидеть? Разве же это делало ее неправильной? Разве же за это она заслужила стать слепой, а теперь умереть в муках в лесу?

Превозмогая боль в мышцах, она встала, сделала шаг, но потом врезалась в ствол. Прикоснувшись к коре, она поглубже вдохнула аромат горящих бревен. Откуда он тут взялся? Откуда этот запах среди болот в конце декабря?

А потом она услышала, как хрустнула ветка позади. Тело сковал страх, словно веревки. Дыхание сперло, а голова закружилась.

Она знала, кто живет на этих болотах. Слышала слухи.

Аврора часто задышала, пытаясь скрыть панику. Может, ей показалось? Послышалось? Но хруст повторился.

Она хотела сделать шаг. Убежать. Закричать. Но лишь стояла на месте, держась за дерево, ведь только так была в состоянии не упасть. Ноги совсем отказывались слушаться, став ватными, словно чужими. А живот скрутило. Еще чуть-чуть, и ее стошнит…

Но потом она выпрямила спину и облегченно выдохнула – верно, он убьет ее быстро. Хотя бы не будет мучаться от жажды. А потом встретит маму.

Мама…

Да, может, смерть не так и страшна. Может, в ее случае смерть – это избавление от мук.

Но едва чужие ладони опускаются на ее плечи, Аврора начинает дрожать. К запаху горящих бревен прибавляется корица. И эти ароматы укрывают ее, словно пуховое одеяло.

– Я не наврежу тебе, – шепчет тот, кто стоит позади. – Ты вся дрожишь… так замерзла?

Аврора чувствует, как ладонь касается ее груди. Ласково. Почти нежно. И она такая горячая – греет даже через желтое платье. А в ушах все стоит его голос – низкий баритон, слегка хриплый. Он ласкает душу, наполняя надеждой.

– Как грубо… – шепчет он, обжигая ухо дыханием. Ее кожа покрывается мурашками, а липкий страх покрывает тело, мешая дышать. – Бросить слепую невинную девушку в лесу…

– Может, я заслужила, – едва проговорила Аврора.

Он касается ее щеки. Пальцы нежно гладят кожу, поднимаются выше, к глазам, к красным шрамам, что покрыли лицо, словно паутина.

– Идем, дитя. Я защищу тебя.

– Я знаю, кто ты!