Солдат

Через полчаса подошли ещё две группы наших воинов, с ними комбат и переводчик Азат, с которым мы сталкивались ещё в Нальчике при допросе духовного лидера из штрафбата. Остальные группы рассыпаются по лесу вдоль дороги и поддерживают между собой связь. Мы ждём в гости генерала.

При допросе ординарца я всё же поприсутствовал. Вошёл внаглую и присел возле тёплой печки. Выгонит комбат, уйду, а нет, так услышу что-то для себя интересное, так я решил. Ерёменко только покосился на меня, ничего не сказал, и начал вытряхивать из худого высокого южанина с огромными чёрными глазами, взятого в плен моим командиром группы, всё, что тот знал или о чём только догадывался.

Южанин сильно трусил, постоянно сжимался в клубок и пытался залезть под койку, на которой спал. Однако Азат его быстро успокоил и объяснил, что если он будет сотрудничать, то в любом случае останется жить. Вроде как нам лишней крови не надо. Обнадёженный такими посулами, ординарец генерала смог взять себя в руки, успокоился и вскоре стал отвечать на вопросы Ерёменко.

Ахмад, так звали пленника, знал не очень много, но и то, что он рассказал, было очень важной информацией. Как мы и предполагали, Мохаммед Палави катался в эту глушь не зря. Он ждал людей из правительства Горского Содружества, а точнее, некоего Исмаила Алиева, старейшину Буйнакска, небольшого поселения, в этом году попавшего под оккупацию Халифата. О чём должен был пойти разговор, Ахмад, конечно, не знал, но зато знали мы, так как уже неоднократно слышали от «индейцев», потерявших свои дома и родные аулы, что пора замиряться с Халифатом, а нам надо покинуть их горы. Такие разговоры местными командирами сразу же пресекались, но всем рот не заткнёшь, а южане обещали тем, кто перебежит к ним, милость, прощение и равные с собой права. Видать, не только рядовые воины от войны устали, но и среди старейшин миротворец нашёлся.

Полученную от Ахмада информацию Ерёменко сразу передал в штаб корпуса, но там ей попросту не поверили. Правда, безопасники всполошились, но «великий стратег» Гена Симаков приказал не паниковать и успокоиться, а Ерёменко пришёл приказ продолжать операцию, любой ценой захватить Мохаммеда Палави и доставить его в штаб. Комбат только обматерил нашего комкора и подтвердил слова штабного генерала. Понятно, что генерала брать надо, но и информации, от ординарца полученной, оснований не верить нет, и чем быстрей наши начальники начнут по этой теме работать, тем лучше. Ладно, СБ в курсе, это уже хорошо, чёрт с ним, с комкором нашим, тупорезом и фанфароном, главное, что госбезопасность начнёт копать среди горцев.

Время в засаде тянулось бесконечно медленно и долго. По дороге от Озрека до Нижнего Черека прошли два обоза с продовольствием для зимующих в Нальчике войск, и слава всем богам, что никто из возниц не додумался до того, чтобы подъехать к стоящей невдалеке пасеке. Мы были напряжены и ожидали вражеского генерала, но он, скотина такая, почему-то медлил. Наконец, наши дозоры доложили, что пошло движение и по дороге от лагеря у реки в нашу сторону двинулись всадники. Всё как обычно, пяток конников впереди, а за ними сам Палави с охраной.

Спустя сорок минут передовая пятёрка южан въехала на пасеку. Без промедления всадников посбивали наземь выстрелами из ВСС и к приезду самого генерала уже успели убрать со двора трупы, притрусить снежком кровь, а лошадей поставить туда, где им и положено быть, то есть к коновязи.

Кавалькада конных южан скопилась во дворе, и Мохаммед Палави, дородный черноусый мужик в новеньком полушубке и мохнатой папахе, оглядев подворье и не обнаружив даже часовых, что-то гневно прокричал. Его люди занервничали, но не настолько, чтобы хвататься за оружие.

— Огонь! — выкрикнул комбат, наблюдавший за всем происходящим из дома, и мы, повинуясь команде нашего полковника, начали поливать двор огнём.

Через полминуты стрельба прекратилась. Из всех вражеских воинов в живых остался только генерал, сверзившийся со своего арабского скакуна прямо в окровавленный снег. Палави живо спеленали, экспресс-допросов устраивать не стали, а, взвалив на плечи, начали незамедлительный отход. Время, конечно, было, до вражеского лагеря — восемь километров, как я уже говорил, но таков закон разведки, что взял кого-то важного, так сразу волоки его в чащобу, а уже там с ним и разбирайся. Надо сказать, что поступил комбат верно, так как возле пасеки, совершенно неожиданно для нас, просочившись через боевое охранение, нарисовались «индейцы», немного, пятеро всего, но вооружены с головы до ног — настоящие воины. Встреча с нами была для них полной неожиданностью, и получилось так, что мы идём в лес, а они из его глубины на опушку только выдвигаются.