Солдат

  - Сам-то я из Туапсинской Республики, и так сложилось, что я всегда был подле техники. Сначала чинил машины, движки перебирал, а затем освоил автомобиль и стал водителем при одном из торговых караванов. Проработал несколько лет, вошел в долю с караванщиками, взял кредиты у серьезных людей, а несколько дней назад, когда мы из Туапсе на Краснодар шли, на Гойтхском перевале нас горцы ограбили. Вот и получается теперь, что домой мне дороги нет, а у вас, конфедератов, вся техника у армейцев. Так что один у меня путь остался - армия.

  - Люди, - задал я важный вопрос, которым, не озаботился вчера, - а где мы служить-то будем? Понял только, что в какой-то гвардии, а что к чему, толком не знаю.

  Засмеялись все, и для меня это было несколько обидно.

  - Ха, тупица, - больше всех заходился в неприятном смехе Домовой.

  - Спокойно, - утихомирил всех Стас, и спросил: - Ты чего, контракт не читал?

  - Да, как-то не до того было.

  - В Конфедерации, армия состоит из трех частей. Первая, это региональные войска, которые подчиняются непосредственно городским властям тех территорий, на которых они служат. Вторая, войска быстрого реагирования, находятся непосредственно в подчинении столицы и место их постоянной дислокации Краснодар. А мы будем служить в Четвертом гвардейском батальоне. Гвардейских батальонов всего четыре, по сути, это остатки регулярных воинских частей, уцелевших после развала России и переживших Эпоху Хаоса.

  Оглянувшись на остальных, увидел, что рассказом Стаса заинтересовался не только я. Видимо, никто из присутствующих этого не знал.

  - А почему они гвардия?

  - Ну, сам посуди, у них есть тяжелое вооружение, оставшееся от старых времен, есть традиции, опыт, старые знамена, в конце концов, так что самая, что ни есть гвардия. Правда, в правительстве их не очень любят, и элитой считают свои войска быстрого реагирования.

  В это время в коридор выглянула румяная ряшка повара и позвала нас на завтрак, так что интересный разговор прервался.

  Надо сказать, что кормили в армии хреново, в чем-чем, а в этом наши поселковые мужики были правы и не врали ничуть. Я смотрел на жиденькую кашку из какого-то толокна, сваренную на воде без добавок какого-либо масла, прозрачный кипяток, обозванный чаем, и два тоненьких кусочка серого хлеба, и недоумевал, неужели так будет теперь всегда. Приплыли. У старосты, помнится, мясо на столе всегда присутствовало, а здесь, видимо, подобное угощение не практиковалось в принципе, по крайней мере, для рядовых. Тогда, у меня впервые мелькнула мысль, а не променял ли я шило на мыло, но, прикинув, что к чему, все же решил, что был прав в своем стремлении покинуть поселок.

  Тем не менее, есть хотелось и, тоскливо вздохнув, приступил к трапезе. Завтрак исчез в моем молодом желудке за пару минут, я по-прежнему был голоден, но до обеда должен был протянуть и не откинуть ноги от голода. Заметив, как я вел себя за столом, уже в казарме, ко мне привязался Домовой:

  - Что, деревня, привык там у себя в лесах сало за обе щеки трескать, а теперь, нос от еды воротишь? В обед, отдашь свою пайку мне.

  - Взял бы, да пошел в леса, - резко ответил ему, - там рабочие руки нужны, глядишь, тоже сало будешь кушать. Что, работать западло? А насчет пайки, перетопчешься, фуфломет.

  - Ты за базаром следи, щенок, - мужик угрожающе навис надо мной и попытался задавить базаром.

  Ничего, шутки эти мне знакомы, каторжник Шкаф в нашем поселке два года уже живет, многое успел рассказать про жизнь городскую, в том числе и про то, как надо на такие наезды отвечать. При таких раскладах закон один - бей первым. Подавшись телом вперед, я резко двинул Домового в горло сжатыми костяшками левой руки, не сильно, но неприятно. Не ожидавший от меня подобного, он пошатнулся, потерялся, а я двинул его с правой в челюсть. Здоровый мужик, от одного моего удара рухнул на пол и потерял сознание. К нему тут же подскочил Стас и проверил пульс на шее.

  - Живой, - успокоил он меня и спросил: - Где так драться наловчился?

  - Само как-то выходит, - пожал я плечами. - Меня староста поселковый в рабочий день постоянно ставил у быков в хлеву уборку делать, а быки это сила, только удары понимают. Палкой их бить не разрешали, приходилось руками и ногами работать.

  - И долго ты быков бил?

  - Пять лет подряд изо дня в день.

  - Силен, - уважительно произнес Стас и присел на свой топчан, который оказался рядом с моим.

  - Стас, - спросил я его, - возле столовки мы не договорили, когда ты про гвардию рассказывал. Почему гвардейцев в правительстве не любят?