Солдат

«Сука… — думал Ваня. — Ведь не спроста они тогда появились. Как пить дать, подход организовали профессионалы. Знали, на что меня можно подцепить на крючок. Батя редкостный мудак, но в уме ему не откажешь. А ведь было, было, пытались развести на конфиденциальную информацию об отце. А когда не получилось, промыли мозги и кинули под танк. Все именно ради этого и затевалось. Папаша особа, приближенная к императору, выбить у него из-под ног табуретку посредством компрометации сынули тоже дорого стоит. Сука, красиво работают. Блядь, если удастся выбраться — не жить тварям…»

Дикая злость переполняла всю сущность Вани, но злился он не на парней, сыгравших им как пешкой в шахматах. Потому что батя приучил его винить в своих неудачах прежде всего себя. Позволил наклонить — сам виноват. Все беды — только твои проблемы. Недосмотрел, недоработал, расслабился — вини только самого себя.

А вот мысли по поводу «выбраться», повергли Ивана в еще большее уныние. У него появилось настоятельно желание пустить себе пулю в висок. Он даже достал из кобуры Вальтер и снял его с предохранителя.

«Все же просто, — рассуждал он. — Это как глюк, как баг, в компьютерной программе. Сбились настройки в историческом процессе, временной линии — вот и все. Я действую как тот же вирус, исчезну, система перезагрузится и откатится к своему прежнему состоянию. А я вернусь на заимку к дядьке Федору…»

Рассуждения казались очень правильными и логически обоснованными, но выстрелить в себя Иван так и не смог.

Дальше хуже — Ваня вспомнил о своей прабабушке. Так случилось, что прадед ушел на войну сразу после свадьбы, но успел сделать ребенка своей жене, прабабушке Ивана. Остальные родственники практически полностью погибли, прадед тоже, в живых осталась только она одна с сыном, с которого и возродилась фамилия Куприных.

«Ладно, я погибну… — с ужасом думал Ваня. — А если выживу? Это что, к прабабке возвращаться? Да она меня за своего мужа примет, тем более, по документам я им и являюсь. Твою же мать!!! Ну уж нет, пусть лучше убьют. Выживу, буду со стороны помогать как смогу, но только со стороны…»

Дикий рой мыслей опять чуть не довел до сумасшествия, но Ваня очень вовремя вспомнил, что не отдал флягу с коньяком. Пара хороших глотков привела мозги в относительный порядок, Ваня забрался в кузов полуторки, накрылся брезентом и крепко заснул.

Но надолго заснуть не получилось, во рту все пересохло. Иван попробовал выматериться вслух и чуть не заорал от радости, когда это получилось. Голос хрипел, слова налезали друг на друга, но речь вернулась. Хотелось орать во весь голос, петь и материться.

Но Иван первым делом обругал сам себя, да и то, мысленно и решил не светить свое выздоровление.

«Больше молчишь, дольше живешь, — рассудил он. — Сболтну чего лишнего, расстреляют и на медальку не посмотрят…».

А вот с остальным все еще было неважно. Голова гудела как пустое ведро, руки подрагивали, а тело слушалось с большим трудом.

— Вот ты где… — рядом раздался гнусавый голос Салманова. — Давай за мной, безродный, хватит бездельничать. — Непонятно откуда взявшийся санинструктор, вдруг замер, втянул носом в себя воздух, как легавая собака и торжествующе хохотнул. — Вот оно что-о-о, да ты бухой! Там раненым спирта не хватает, а ты пьянствуешь. Ну все, дружище, приплыл! Трибунал! Но я добрый, быстро упал на колени и проси прощения…

Весь ужас последних дней и дикая злость сыграли свою роль.

Левое колено приподнялось, имитируя удар, а потом резко разогнулось, одновременно, используя инерцию, кулак левой руки вылетел вперед и с отчетливым стуком врезался в челюсть санинструктора.

В самый последний момент Ваня сдержал удар. Правильно исполненный прием гарантировал скобки на челюсти и как минимум месяц бульончика через трубочку. А калечить Иван никого не хотел — сыграла псевдоцевилизованность.

Салманов громко икнул, обдав Ивана смрадом тухлятины изо рта и вцепился обеими руками в его гимнастерку.

Это стало последней каплей.

Ваня крутнулся и обратным ударом врезал локтем в висок санинструктору.

Тот еще раз икнул, громко испортил воздух и ничком рухнул в бурьяны.

Современное пятиборье было для Ивана лишь средством достижения цели — его мечтой было стать олимпийским чемпионом. Все равно в чем, лишь бы стать. А тайским боксом он занимался для души. Недостаток времени не дал развиться настоящему мастерству, но того, что успел усвоить Ваня, с лихвой хватало, чтобы постоять за себя.

— Так-так-так… — позади раздался ироничный голос майора госбезопасности Черного. — Ну и где ты этому научился, красноармеец Куприн?

Ваня обернулся и безразлично пожал плечами. Мол, а тебе какое дело? Научился и научился. Гебешника, как бы это странно не звучало, он тоже не воспринимал как начальство. Дело в том, что любого новобранца в армии, первым делом учат подчиняться, намертво вырубают в подкорке рефлекс подчинения старшему по званию. А Ивана никто не учил, он попал в армию, благополучно миновав этот этап.