Солдат

Я орал, уже изрядно задымило боевое отделение, и пока изредка виднелись языки пламени, а танк, подминая яблоневый сад, сбил забор и выскочил на поле, объятый пламенем, и понёсся под небольшой уклон, оставляя за собой чёрный дым. Немцы в ужасе разбегались. А я, спихнув тело наводчика и заняв его место, поливал их из пулемёта. Потом мы врезались в грузовик, первый, второй, третий, и на четвёртом танк лёг на бок, практически перевернувшись, попавшийся под левую гусеницу бронетранспортёр не был отброшен, а сработал трамплином. Во время переворота я просто выпал наружу через открытый верхний командирский люк, специально его открыл, чтобы выбраться быстро можно было, а тут меня это спасло. Покатавшись по обочине, сбивая пламя со спины, хотел было броситься обратно к танку, но меня оттащили немцы. Не знаю, был ли жив мой мехвод, но криков я не услышал. Меня же быстро разоружили, вытащив из кобуры наган, били. Сильно, ногами, целая толпа набежала. Правда, забить не успели, помяли хорошо, но подоспевшие офицеры остановили разгорячённых солдат и велели поднять меня. Ха, у меня даже силы были стоять, хотя и шатало. Сплёвывая кровавую слюну – в этот раз зубы целыми остались, немцы гуманнее наших оказались, – я угрюмо смотрел на полковника, что тут командовал. Меня уже обхлопали по карманам, выгребли всё, что было, и, не найдя документов, поинтересовались, кто я.

– Командир танкового взвода, младший лейтенант Кутузов, – ответил я переводчику. Говорил на русском тот ужасно, но понять можно.

– Спросите у него, почему он совершил эту атаку безумия? – велел полковник переводчику, но я сказал:

– Не надо язык коверкать, я говорю на немецком, – и, снова сплюнув, ответил: – В селе госпиталь с нашими ранеными был. Мы его отбили обратно. Вовремя успели, ваши прислали две роты карателей, вроде украинские националисты, мы их хорошо положили. А тут вы. Эвакуировать раненых, так техники мало, я решил задержать вас на максимальное время.

– Мы не воюем с ранеными, – с апломбом сказал тот.

– Вот только врать не надо. Я видел, как ваши лётчики бомбили санитарные поезда или машины, не обращая внимания на кресты. А госпитали? Им специально полотнища расстилали, а они по ним били. И госпитали вы наши уничтожали, и медсанбаты. Высшая раса хренова. Я в курсе про план «Ост».

– Я знаю, что его напечатали в ваших газетах, – пожал тот плечами. – В селе идёт бой. Сколько ваших войск обороняет госпиталь?

– Сколько бы ни было, все наши. Судя по густым дымам, там горит ваша техника, значит, наши хорошо держатся.

Тот задумчиво рассматривал меня, такое впечатление, что он силился меня вспомнить. Но рожа лица у меня разбита, закоптилась, да ещё в крови, поэтому опознать пока не смог, но, я думаю, вспомнит, свалить бы, но тут рота солдат. Да и части всё подходят и походят. Думаю, уже больше дивизии, село по бокам обходят. В общем, серьёзную силищу собрали. Меня приказали отвести в машину полковника и, ткнув прикладом в спину, больно, хорошо припекло, повели дальше к стоявшим машинам. Именно там, когда меня подвели к заднему борту грузовика, и рванул мой танк. Что-то долго. В машине полбоекомплекта осталось, не удивительно, что башню лишь слегка откинуло, а танк стал дымить гуще. Дальше я забрался в кузов, оказалось, тут ехала охрана полковника, меня забили в угол у кабины, и сидя на полу, народу тут устроилось на лавках немало, ожидал результатов. Висевший за спиной шлемофон был водружён мной на голову. Так-то я пользовался немецкими наушниками, но они слетели, когда я вылетел из нашего танка, провод не отцепил, а шлемофон был при мне. Теперь постоянно носил, вдруг с нашими бы встретились, надел его и выглянул. Так и получилось, что шнур был сунут в нагрудный карман комбеза и шлемофон я не потерял. Он слегка обгорел, но пользоваться можно.

Ехали мы не сказать что долго, минут десять. Мотало в грузовике изрядно, видимо по каким-то колдобинам ехали, но вот и встали. Солдаты покинули кузов, а я остался под охраной одного. Через откинутый тент заднего борта я рассмотрел дом, похожий на длинный барак, разделённый на несколько квартир, деревянный, с весёлыми голубыми ставнями. Что-то знаемое. Ну точно, этот дом стоял окнами к площади, и если я не ошибаюсь, с другой стороны здание сельсовета, то бишь комендатуры. Тут и расстрелянная техника должна быть, но я её вижу. Корма грузовика стояла не тем ракурсом. Снаружи доносились команды, рапорты, ну и остальное, что сопутствует прибытию крупной части в новое место. Сидя, стараясь это делать незаметно, я пощупал голенище сапога, у меня там документы лежали. Когда Лёха рванул вперёд, ведя горевший танк на немцев, я достал их из кармана и убрал. Не то чтобы был уверен, что попаду в плен, но не исключал и вот так подстраховался.